ответил Спиндл. — Я устал.
Триффан внимательно посмотрел на Спиндла и помрачнел. Он больше не сказал ни слова, просто сидел рядом со Спиндлом, пока тот спал.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Триффан, когда его друг проснулся.
И Спиндл ответил, что хорошо, да-да, хорошо, просто он очень устал от этой долгой зимы.
❦
Они выбрались наружу только через несколько дней. Погода по-прежнему стояла теплая. Все вокруг пробуждалось от спячки. Сначала Триффан и Спиндл шли очень медленно. Никто не попадался им навстречу, но они чуяли поблизости кротов: спокойных кротов, любопытных кротов, кротов робких и пугливых. Эта зима была слишком долгой и тяжелой, и первым знакам весны пока не верили.
— Да, теперь здесь тихо, Спиндл, гораздо тише, чем в прежние времена. Как тут резвились когда-то детеныши! Теперь ничего этого нет и, может быть, уже не будет.
Из-за угла высунулась голова худой изможденной кротихи. Она некоторое время рассматривала их, потом, не проронив ни слова, подошла ближе.
— Здравствуй! — сказал Триффан.
Кротиха отпрянула и тотчас убежала. Но вскоре она вернулась и привела еще двоих. Все они только смотрели как зачарованные на Триффана и Спиндла, но завязать с ними беседу не удавалось. Это были жалкие, неухоженные, запуганные немолодые кротихи, у всех имелись признаки начинающейся болезни. Как видно, они привыкли к грубому обращению.
— Куда мы пойдем? — шепотом спросил Спиндл. Он не очень-то любил, чтобы его разглядывали.
— Как куда? Куда идет данктонский крот весной? — удивился Триффан.
Поскольку у Триффана боковое зрение было ограничено, он ничего не заметил, но Спиндл обратил внимание, что три кротихи навострили уши и подались вперед, чтобы не пропустить ни единого слова Триффана.
— Весной, — радостно продолжал Триффан, — крот в здешних местах идет либо к Камню — поблагодарить его за то, что зима кончилась, или в Бэрроу-Вэйл, чтобы почувствовать себя членом кротовьей общины. Именно Бэрроу-Вэйл — место, где кроты могут встречаться друг с другом без страха.
Трое кротих, услыхав эти слова, стали перешептываться:
— Он сказал «Камень»! Он сказал «Бэрроу-Вэйл»! Представляете? Он туда собирается!
К этим троим присоединились и другие. Некоторые из них, вероятно, были глухи и плохо видели, они нетерпеливо подталкивали остальных, чтобы узнать, куда им ступать и что сказал Триффан.
— Он идет в Бэрроу-Вэйл, точно! И тот другой — тоже! Знаете, кто это? Это Триффан, вон тот, со шрамами, а тот, неуклюжий,— Спиндл...
Триффан сделал вид, что не замечает интереса к себе. Дружелюбно кивнув кротам и кротихам, он пошел дальше, уверенный в себе и твердо знающий, куда идет. Спиндл следовал за ним, и там, где они проходили, тут же собирались кроты. Стояли, смотрели во все глаза и боялись заговорить.
Некоторые все же отваживались поздороваться.
— Рады вас видеть! — кричали они. — Осторожно, поберегите лапы! Здесь грязно!
Триффан улыбался и кивал. Он шел медленно, прихрамывая на правую лапу. Он шел не боясь никого и ничего. В нем было особое обаяние бывалого крота-путешественника, много испытавшего и выстрадавшего.
Они шли и шли и лишь один раз ненадолго остановились, когда пара каких-то безобразных верзил, ругаясь, угрожая и зубоскаля, преградила им путь. Тогда Триффан и Спиндл припали к земле и переждали, пока один из хулиганов не извергнул все оскорбления и ругательства, накопившиеся в его больном мозгу.
Когда верзилы ушли, несколько кротов осмелились подойти ближе к Триффану, повторяя его имя, радостно переглядываясь. Они были счастливы, что он смотрел на них, что он им улыбнулся. Слепые кроты поначалу ничего не понимали, но им объяснили шепотом:
— Это Триффан, он перестал жить затворником и направляется в Бэрроу-Вэйл, как делали в прежние времена... в прежние времена! Идите за нами, мы вас доведем.
Наконец и в главных, и в боковых тоннелях стало так тесно и шумно и началась такая толкотня, что Триффан вывел кротов на поверхность. Остаток пути шли по прошлогодней листве, среди которой уже пробивались первые зеленые побеги.
Иногда Триффан останавливался. Казалось, он до сих пор не представлял себе, сколько кротов шло за ним. Он любовался почками на кустах и аконитом, растущим между корней деревьев.
— Смотри, — сказал он Спиндлу, — в конце концов весна все-таки приходит. Наконец она пришла и сюда. Посмотри-ка на это обгоревшее дерево. Его сжег пожар, который заставил кротов уйти из этого места. Но это было еще до меня.
— Он сказал, что эти деревья обгорели при пожаре, еще до него, — тотчас же закричали несколько кротов своим глухим попутчикам.
Все шикали друг на друга, всем хотелось услышать каждое слово Триффана и Спиндла.
Потом Триффан замолчал, и кроты тоже притихли. Впереди он увидел открытое пространство, окруженное старыми деревьями.
— Смотри, Спиндл, — сказал он, — это Бэрроу-Вэйл!
Все до одного остановились и смотрели как зачарованные на это кольцо деревьев, окружающее место, которое столько десятилетий было самым сердцем системы. Все остались стоять, когда Триффан пошел вперед, немного неуклюже ступая большими лапами. Он теперь стал грузнее, чем раньше, мех сделался грубее и местами свалялся.
Вперед, в Бэрроу-Вэйл! Только бы смотреть на эти деревья, пусть пока еще без листьев, но уже полные жизненных соков, на лужайку, где совсем скоро, в апреле, засинеют колокольчики!
Никто не нарушал молчания. Все понимали, что это за минута для Триффана.
— Кротам свойственно забывать, как красива может быть их родная система, — спокойно произнес он. — Сюда привела меня мать, когда я был маленьким, и рассказала мне о системе, которую любила. Сюда приходил я с отцом. Здесь же, — продолжал он, указывая на Спиндла, — этот крот, которого я люблю и уважаю, впервые признался в любви Тайм, здесь она стала его подругой. Он способен на такую верную дружбу, какую обыкновенному кроту трудно представить.
Многие глубоко и сочувственно вздохнули. Любовь и доверие, существовавшие между Триффаном и Спиндлом, казались вещью реальной, физически ощутимой.
После этого Триффан и Спиндл обошли поляну по кругу. Они шли медленно, стараясь вобрать в себя красоту этого места.
Немного позже к ним присоединились сопровождавшие их кроты.
— Расскажи нам что-нибудь, Триффан! — раздались крики. — Расскажи нам о прошлом и будущем.
Но Триффан ответил, что говорить он не будет, он просто пойдет вместе с ними. Пусть и они идут, чувствуют землю под лапами и знают, что все они едины.
Так они шли, негромко беседуя. И Триффан наконец познакомился с этими старыми, потерявшими надежду
