он придет, я увижу его, Триффан! Я так хочу его увидеть!
— Ты увидишь его, — прошептал Триффан.
Тизл так и осталась стоять с поднятой головой. Она надеялась, что однажды увидит глазами то, что сейчас видит сердцем.
Потом, когда кротиха ушла, а Звезда все еще ярко светила, Триффан сказал Спиндлу:
— Я скоро отправлюсь в Бэрроу-Вэйл, а потом пойду к Камню. Теперь уже скоро, Спиндл.
Он пошел к Камню той же ночью — во сне или наяву, теперь уже никто не знает. И там, у Камня, он встретил Белого Крота, и тот ласково сказал ему:
— Триффан, на этом месте я тебя нашел, когда ты был маленьким. Помнишь?
— Да.
— И ты спросил меня, сможешь ли ты стать летописцем.
— Да,— прошептал Триффан,— но я недостоин.
— Нет никого достойнее тебя, — улыбнулся Босвелл. — Никого нет бесстрашнее и достойнее тебя. Слушай же, ибо я слаб. Фиверфью скоро придет, и с ней — Крот Камня. Заботься о ней, вы созданы друг для друга. Будь рядом, помогай ей воспитывать его, учить, пусть он чувствует, что его очень любят. Вот она, твоя великая миссия, которую ты так долго искал. Сделай это для меня. Я стар, я устал, я должен уснуть и в Безмолвии подготовиться к последнему делу, которое мне надлежит выполнить для всех кротов. Молись за меня, Триффан. Молись.
Когда Триффан попытался подойти ближе к Босвеллу, тот растворился в ярком свете и исчез. И тогда наступило Безмолвие. Триффан больше ничего не слышал, кроме звука, который слышали все, когда Звезда показалась на небе в первый раз. Этот звук напоминал отдаленный крик детеныша, и он шел откуда-то сверху, с неба.
Глава шестнадцатая
Вскоре после второго появления Звезды, которую кроты уже открыто называли Звездой Крота Камня, в природе произошли приятные перемены. Снег стал таять, появились первые цветы.
Триффан и Спиндл поняли, что пришла весна, когда с сухого дерева в Болотном Краю упали первые капли и проникли глубоко в почву, прямо в их тоннели.
Зашевелились черви, земля ожила.
Триффан теперь работал нерегулярно, но именно в этот день он решил закончить какие-то тексты. Спиндл же, редко выходивший наружу все это время, вдруг потерял терпение и воскликнул: — Я пошел!
Он устал от письма, устал от тоннелей, устал даже от общества Триффана. И потому с удовольствием выбрался на поверхность вместе с Хеем погреться на весеннем солнце и прогуляться по округе.
Снег почти весь сошел. Но кое-где еще оставался серый толстый слой намокшего пористого льда. Он лежал с северной стороны на корнях деревьев, на стволах и на пнях, там, куда не проникало солнце.
К востоку от Болотного Края, где деревья росли реже, а почва была более влажной и теплой, ближе к дороге ревущих сов и к реке Темзе, уже появились радующие глаз подснежники и желтый аконит. Когда же Спиндл завидел желтые ирисы, он воскликнул:
Как жаль, что Триффан их не видит! Схожу-ка я за ним.
Хей хотел составить ему компанию, но Спиндл решил пойти один, не торопясь, потому что Хей просто не умеет ходить медленно.
— Понимаешь, — нерешительно проговорил Хей, — мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь тебя побеспокоил.
— Что значит — побеспокоил? Ты думаешь, на меня нападут?
— Сейчас в Данктоне вам не грозит нападение. Я сказал именно «побеспокоил». Дело в том, что теперь почти все знают про тебя и Триффана. К тебе станут подходить и заговаривать.
Не поверив ему, Спиндл возразил:
— Все-таки оставь меня, Хей. Я как-нибудь справлюсь.
Хей ушел. Спиндл окинул взглядом болота. На большинстве деревьев почки были еще маленькими и плотными, но ветерок уже покачивал желтые сережки ольхи.
Спиндл шел медленно. Лес всегда казался ему странным. Спиндлу больше нравились меловые склоны Аффингтона или каменистые долины Семи Холмов, а в Данктоне его привлекали старые тоннели, расположенные выше, но...
Спиндл остановился. Острая боль пронзила его грудь, такая сильная, что он был не в состоянии даже пошевелиться. Боль и страх сковали его.
— Триффан! Я... — Спиндл хотел что-то сказать, но не смог. Он лежал скорчившись около корней большого дерева. Этот приступ боли был гораздо сильнее, чем прежние. О тех он даже не обмолвился Триффану. Он чувствовал себя слабым и старым. Болели грудь и левая лапа.
В конце концов боль отпустила, и он пополз вперед, отыскивая место посветлее. Потом был новый приступ, и Спиндл замер около сухой ветки, давно упавшей с дерева.
— Мне еще многое надо сделать, — пробормотал он раздраженно. Было бы просто несправедливо, если бы Камень забрал его сейчас, здесь, не дав подготовиться. — Я хотел узнать, чем все кончится, — упавшим голосом добавил Спиндл, — хотел дописать, увидеть Крота Камня, увидеть Бэйли...
Новый приступ — Спиндл задохнулся от боли и сполз на бок.
Над вершинами деревьев быстро пролетели две дикие утки. Небо потемнело. Волна боли схлынула. Спиндл почувствовал страшную усталость. И еще, не сразу сообразил, где находится. Он попробовал пошевелить лапой, потом другой и понял, что жив, просто очень устал. Но боли не было. Спиндл огляделся: восточная часть болота. Он осторожно пошел по собственным следам, возвращаясь обратно в тоннели, где они с Триффаном так давно прятались.
В голову приходили странные мысли: одни — спокойные и неторопливые, другие, наоборот, тревожные, о том, что надо немедленно сделать. Он подумал, например, что должен спрятать записи свои и Триффана, потому что время читать их еще не пришло. Он должен поручить Триффана какому-нибудь доброму кроту, который будет заботиться о нем, потому что лапы у Триффана теперь уже навсегда останутся слабыми, рыть тоннели ему тяжело и искать червей — тоже. Триффан, который раньше был аккуратен и опрятен, теперь сделался рассеянным и неряшливым. Рядом с ним должен быть кто-то. Триффан немногословен, но ему нужен кто-нибудь, с кем он всегда мог бы перекинуться несколькими словами. Хей? Может быть. Но, скорее, Боридж и Хизер. «Они достойные кроты», — сказал бы Триффан.
— Спиндл? Тебя так долго не было! — воскликнул Триффан, когда Спиндл вернулся.
— Долго, — подтвердил Спиндл.
— Я собирался и сам выйти, но решил дождаться тебя, а теперь считай — день пропал! — В голосе Триффана чувствовалась досада.
— Там цветы, Триффан, в восточной части, и вообще... там есть на что посмотреть.
— Так пойдем и посмотрим!
— Позже, —
