моем разуме. Но тут произошло неожиданное, я начал чувствовать и ощущать вещи, рядом с которыми не находился. Это была ручка, которой я писал. Это был стол, за которым я сидел. Это был стул, на котором я сидел. Мне показалось, что мое сознание вдруг возвращается ко мне, от радости я даже чуть не вскрикнул, но удержался. Мой внутренний голос беспорядочно благодарил всех известных мне Богов. Но к этим ощущениям приплюсовывалось то, что я чувствовал, сидя в столовой. Это смешение чуть не сводило с ума, но радость от возможного возвращения в прежнее тело перекрывало все эмоции. Мне даже удавалось разобрать иногда, что именно пишет другой Я в дневнике. Стало совершенно очевидно, что произошел обмен. Прямо как тогда с рукой. И совершенно очевидным было то, что другой Я попытается сбежать или навредить кому- то в деревне в моем теле. Этого мне совсем не хотелось, поэтому решено было пересилив себя действовать быстрее. Тем более, что возможная диверсия помогла бы мне, вернись я обратно в свое тело. Недоев свой ужин, я резко встал со своего места, отмахнувшись рукой на вопрос моего спутника. «Мои» ноги вели меня наугад в примерном направлении склада. На самом деле, найти его было довольно легко. Прямо перед ним были выставлены часовые, а по кругу горели огни фонарей. Хорошо, что меня перенесло в тело главы всей этой кутерьмы, а не рядового сектанта. Тогда все бы вышло намного труднее. В моем случае, мне хватило только показать свое лицо, чтобы меня пропустили внутрь.
Мои двойные ощущения давали знать, что другой Я в моем теле вот- вот вырвется из оков, в которые его заковали. Я двинулся в сторону канистр. Другой Я двинулся в сторону от стола. Я взял первую попавшуюся канистру и начал беспорядочно разливать ее содержимое по полу, делая дорожки, соединенные между собой. Другой Я хлестко ударил кого- то и открыл дверь, выбежав наружу из дома. Я уже почти облил все коробки израсходовав две с половиной канистры. Другой Я пробирался по пляжу куда- то через заросли. Я беспорядочно искал, чем все поджечь. Другой Я добрался до веревочного навесного моста. Я вспомнил про боевой огнемет, быстрыми движением вскрыл коробку, такой вещью мне никогда не приходилось пользоваться, но выглядело все довольно просто. Правда весила эта бандура очень тяжело. Осталось только нажать спусковой крючок, все было готово. В этот момент двери склада отворились. У входа стояло пять человек во главе с тем самым мужиком, который и привел меня сюда первый раз. Мне показалось, что он впервые за день посмотрел мне в глаза, а потом завопил:
– Это не старший эддуба! Да кто ты такой?!
Этот простой вопрос произвел выстрел прямо в моей неокортекс. Кто я? Почему я связан именно с этим телом? Почему мы связаны? Что есть моя личность? Моя личность определяется всем телом или только отдельными ее частями? Смог бы я жить так, как живет это тело? Я десять лет назад и я сейчас- это один и тот же человек? Почему я поехал сюда? Что есть я? Как мне достичь я?
Передо мной разверзлась темная пустота, гигантская и необъятная. Время вокруг меня остановилось, а тьма укутывала все обозримое пространство. И в тот момент, когда мое тело полностью стояло в окружении тьмы заговорил голос, который я воспринимал своими костями, потому что вслух сказано ничего не было. Это были вибрации и эхо. Голос громогласно и величественно сказал всего три слова.
– Я.
В этот момент перед моими глазами пронеслась вся моя жизнь, от самого рождения до этой самой секунды, фокусируясь на отдельных моментах. Первая улыбка мамы, когда я начал изображать самолет, увиденный мною по телевизору в каком- то старом боевике. Руки моей бабушки, треплющие мои волосы теплым летним днем после того, как я помог собрать ей клубнику на даче. Кулак моего одноклассника, летящий прямо мне в лицо после словесной перепалки на перемене. Первое падение с дерева. Первый поход в кино, я, кажется, забыл свои очки в зале, и мы вернулись за ними. Только я не помню с кем. Дедушка, завязывающий леску учит меня рыбачит. Мой выпускной. Я иду с ней вдвоем вдалеке от всех по остывающему после жаркого дня асфальта. Мы говорим всю ночь, я провожаю ее, а потом иду час домой, вглядываясь в небо.
– Ты.
В этот момент передо мной открылась панорама станицы Старороговской. Всё было похоже на большой организм. Я видел все сверху. Я видел все судьбы. Я видел каждого. Кроме себя. И кроме ее.
– Единое.
В этот момент мне открылась правда обо всем. О моей природе. О природе происходящего. О том, что нужно делать. О том, насколько все ничтожно и абсурдно. О том, насколько это прекрасно. О том, насколько все бессистемно и детерминировано одновременно. О том, кто есть мой друг. О том, что есть мой друг. О том, как стать целым. О том, как стать счастливым. О том, о чем нужно мечтать. Но почти все я забыл. Но не забыл главное.
Я чувствовал, что мне нужно сказать что- то в ответ. Разум сам подобрал нужное слово.
– Остаться.
В этот момент темная пустота завибрировала сильнее прежде и начала рассеиваться. Сквозь темную дымку была видна медленно растущий столп огня. Позади меня чувствовался ужас. Впереди чувствовалось обжигающее тепло. Вспышка медленно поглощала меня, пока не превратилась в темноту. Только в этот раз не в полную темноту, а пустую. В такую, в которую ты попадаешь, когда засыпаешь. А уже потом я проснулся в своем прежнем теле на берегу реки. Передо мной стоял Богдан Алексеевич и Джотто Иванович, издалека подходил Ий. Обессиленный я бросился на него с кулаками, свалил его на землю и колотил, что есть мочи, пока меня не оттащили. Богдан Алексеевич хотел было ударить меня, но Ий остановил его. Я окончательно потерял сознание, а проснулся уже в своей привычной обители на втором этаже дома Богдана Алексеевича в окружении уже большего количества людей, как обычно. Очередное мое потрясение- обыденный повод для сбора в гости. Но я знаю, что эта встреча будет в последний раз. Этого не знает Ий, но знаю я. Мне, вроде, даже что- то снилось, но совсем не могу припомнить, что именно. Кажется, что- то важное. Я уже привык к этой картине, но остальных все еще что- то тревожило. Что вообще может пойти не так? Моя смерть сотрется отсюда, как
