меня нет другого выбора, кроме как принять и сделать что- то. Есть, конечно, вариант со смертельным исходом, но мне он лично не по душе. Это слабость. Тем более, что все сейчас, оказывается, работает на меня. Совершенно молча мы дошли до столовой, в которой я совершенно молча сидел и ел фигурные макароны с соусом и котлетой. Вкус я не чувствовал совершенно. Сразу за осознанием того, что вкус мною не чувствуется, пришло осознание того, что и обоняние покинуло меня. Очень странная выборка, ведь слух и осязание были на месте. Удивительно, но и этому нашлось позже объяснение. Обряд поедания обеда был скорее для меня растягиванием времени для принятие неизбежной мысли о том, что я нахожусь в чужом теле. Надолго ли это мне было неизвестно. Нужно было хоть какое- то время, поэтому доев десерт в виде трех сырников я и с места не сдвинулся. Я так просидел, наверное, час. Просто свыкаясь с мыслью о том, что все происходящее существует. И с этим нужно было что- то делать. Сперва наперво, меня успокоило, что внешность у тела все же была моей, с этим жить уже проще. Потом в голове уже начал складываться небольшой план действий. Нужно было провести диверсию, с этим будет довольно легко, нужна была лишь искра. Затем, нужно по возможности изучить окрестности, освободить потенциальных узников и вызнать, что вообще из себя представляет этот новый культ. Ведь никаких змеев уже и в помине не было. Пробраться вечером на склад, пользуясь положением, совершить диверсию, бежать, попытаться найти деревню. Действовать нужно было быстро, я совершенно не мог знать, что может натворить другой я в моем теле. Стоило мне встать, ко мне подошел человек в оранжевом балахоне с лицом, очень напоминающим мне морду дикобраза и совершенно блаженным голосом проговорил протягивая каждую гласную:
– Ста- а- а- арший эддуба, позвольте проводить Вас до Вашего кабинета. Вас уже заждались. А мне только в радость будет прикоснуться к Великому. Пусть и косвенно.
«Великому» я написал с большой буквы, потому что по интонации было слышно, что использовалось это слово в качестве имени собственного. Прокашлявшись я кивнул, рот под капюшоном напротив меня расплылся в улыбке и принялся очень громко втягивать воздух. Этот процесс не прекращался до тех пор, пока мы не дошли до кабинета, в котором я и осознал себя сегодня. Больше было похоже на то, что мне пришлось лицезреть какую- то таинственную дыхательную практику нежели астму в одной из последних стадий с мягким послевкусием народной медицины. Человек с лицом, напоминающим мне веселого дикобраза поклонился и покинул меня, не дойдя до двери в кабинет, возле которого уже стояло некое подобие очереди из трех человек. Сразу за мной вошел человек в зеленом балахоне. Его руки тряслись в такт его верхней губе. Он очень тактично подождал, пока я присяду за стол и только потом начал говорить. Первым посетителем был человек с вытянутым острым лицом и таким же острым носом. Он стоял передо мной в центре комнаты окутанный таким волнением, будто бы он готовил эту речь очень давно.
– Старший эддуба, позвольте обратиться. Я прихожу к вам уже четвертый раз- нервно подрагивая начал человек с острым лицом, но тут же его голос слегка сорвался, после чего он прокашлялся и продолжил- Старший эддуба. Алексей смеется над моим балахоном. Он называет его ярким мешком, найденным в девяностых. Простите мне мою эмоциональность, но я уже больше не могу. Совсем недавно, он распространил слухи о том, что зеленый будет запрещен в учении как самый предсказуемый для слабоумных цвет. Скажите мне, это ведь неправда?
Я немного помешкав уверено качнул головой, человек напротив просто расплылся в улыбке.
– Я знал. Я знал. В этом же нет никакой предопределенности. Мне никогда зеленый не нравился, но вот решил. К тому же, я ведь не единственный, кто его носит. Скажите, старший эддуба, вы разберетесь с Алексеем? Я могу рассчитывать на покровительство всех униженных в нашем учении? Это ведь мешает нашей сплоченности против великой предопределенности.
Я выставил руку вперед и вновь утвердительно помахал головой. Улыбка человека напротив достигла всех возможных биологических пределов, трястись он не перестал, но, немного успокоившись, поклонился и очень резво ушел. Такая реакция меня в большей степени успокаивала, нежели отталкивала. Казалось, что до вечера таким способом можно и дотерпеть.
Но в тот момент, когда эта мысль проносилась через мой разум, дверь вновь открылся и на пороге уже стоял мужчина с козлиной бородкой в круглых очках с невероятно заносчивым лицом. Не похож он был на целевую аудиторию тех, кто попадает в лапы сект. Я был полностью погружен в свои мысли, поэтому почти не слушал его пламенную речь, которой он меня окатил прямо с порога, начав ее, естественно, с обращения- «Старший эддуба». Что это вообще за чушь. Он рассуждал что- то про предопределенность, попытки вырваться из нее, про Ахиллеса и черепаху, попытки и все остальное. Я снова махнул рукой в конце его речи, и он довольный ушел. Людям как будто нужно было, чтобы их услышали и все. Это бич человечества какой- то на самом деле. Все эти технологии и соцсети убили в человеке веру в его речь. Ты мелкая жалкая ничтожная сошка по сравнению с нашей алгоритмичной лентой, сиди и помалкивай. Может, они бегут от этой предопределенности? Я просто даже так и не вник в их учение. Да! Теперь все складывается. Речь не о детерминизме, а о том, что человеку предопределенно молчать. Рано или поздно технологии дойдут до такого, что человеку будет предопределенно молчать. Поэтому, они все такие болтливые. Это уже интересно, если я правильно понял. Было еще несколько посетителей. Пришла одна девушка, которая заявляла, что ей приснилось решение парадокса кучи, но записав его, она его забыла. Попросила помочь ей, а я не нашел ничего более дельного и дал ей пуговицу, которая лежала на столе. Как двадцатиоднолетний парень может хоть кого- то куда- то наставлять? Тем более, более старших людей. Или может это так иерархия прочно засела в моей голове. Минул час или больше. В кабинет зашел индивид в балахоне, который проводил меня сегодня на склад и предложил пойти вместе поужинать. Я утверждающе махнул головой. На ужине было уже намного больше людей, нежели чем на обеде. Давали филе рыбы и пюре. Меня до сих пор трясло, хотя с планом все уже было в порядке. Он хотя бы существовал в
