стирается со старого дерева любые следы, влияющие на его рост в молодости. Моя могила здесь не станет фундаментом чего- то. Остается лишь тот вариант, что они действительно дорожат мною. Но почему? Даже если я не погибну, то уйду. Надежда? На что им надеется? На то, что я буду тем, кто не позволит уничтожить деревню. Так я уже сделал это, разве нет? Уже через четыре дня в деревню приедет Алексей Дмитриевич, который подвезет меня до ближайшей станции, о чем здесь можно было говорить? Я как раз и оклемаюсь.
Со мной наедине осталась Она. Ийа, кстати, видно не было, но с ним сегодня тоже был инцидент. Она спросила у меня:
– Если бы у тебя был бы выбор, забыть все, что происходило здесь или помнить, то что бы ты выбрал?
По мне так, человек- это промелькивающая среди воспоминаний искра. Возьмем меня десятилетнего и меня сейчас. Допустим, ко мне подойдут и скажут- «Помнишь, ты в десять лет поступил очень понегодяйски, отобрал у Васечки такую крутую палку так похожую на меч из фильма «Горец». Что ты об этом думаешь». А что мне про это думать, если я этого не помню. Этот поступок совершил абсолютно другой человек, не имеющий ко мне сейчас никакого отношения. Мой разум или моя личность сопоставила это воспоминание с мной существующим в данный момент, выявили несоответствие и удалили ненужное. Этот ужасающий поступок совершил я, но ко мне сейчас это отношение не имеет. А если удалить все воспоминания о почти что месяце, проведенному здесь? Я снова разделюсь? Но ведь все, что тут происходило произошло со мной осознающим себя. Произошло слишком многое, чтобы моя личность не изменилось. С потерей памяти произойдет откат до предыдущей версии меня. Мне кажется, что «откатываться» в таком случае нужно будет до той ночи, когда мне вздумалось ехать на практику. Или еще дальше, когда я решил поступать. А может вообще дальше, когда бабушка похвалила мои первые статейные потуги, сказав, что гордится мной. Или еще дальше? Наверное, придется «откатиться» в тот день, когда я впервые действительно серьезно сказал фразу- «Не надо», но она не подействовала. Вернее, мне внушили, что она не подействовала. Мне кажется, что это довольно распространенная проблема моего поколения. Не знаю, как там у ребят из других регионов, но теперь я осознаю, что видел такое в столице часто. Все эти контрольные работы, тесты, социальные сети, гигантские информационные волны душат в глазах молодых людей веру в слово. Слово? Я пролистал десять видео. Слово? Учительница все равно поставит мне двойку, так работают школы везде, здесь оценивают, а не говорят. Слово? А вдруг ко мне сами обратятся? Не обратятся. Слова персонажа Булгакова о том, что «Вас сами спросят»– самое деструктивное, что может прочитать молодой человек сейчас. Между нами лишь болтовня и никаких разговор. Я понял это из моих разговор здесь. Даже мое соревнование с тем мальчиком было полнее всех коммуникаций до посещения Старороговской. Что мне мешало говорить там так? Не отнять того, что эту концепцию понимал другой Я. К слову про него, он слава Богу выжил. Я чувствую это до сих пор. Иногда его боль передается мне. Это единственное, что он чувствует.
– Помнить- ответил я.
– А что бы ты не хотел бы забыть? – снова спросила она, глядя в окно, сидя на стуле.
– Наверное, что нужно говорить- подумав сказал я.
Она слегка улыбнулась, немного помолчала, будто бы готовясь к чему- то, что уже предрешено, а потом неожиданно спросила:
– Как меня зовут, Василе?
– Что? – оторопев спросил я.
– Как меня зовут? Я тебе говорила, помнишь, Василе? – вновь непреклонно спросила Она.
Я знал имя, но мои губы не давали мне выговорить его. Моё лицо скривилось, мой язык не подчинялся мне, мои губы лишь выдыхали пустоту. Она смотрела на меня с огромной грустью, такой, какую мне не приходилось видеть в ее глазах за все дни пребывания здесь. Моя челюсть уходила вниз и неожиданно поднималась, стоило мне попытаться сказать ее имя. Очевидно, что дело тут было не в физиологии. Я выдохнул, набрал полную грудь кислорода, закрыл глаза и представил перед собой мой дневник, в котором было записано имя. Тогда мне казалось, что именно это сработает, и я был на верном пути. В какой- то момент, мне показалось, что мое сознание провалилось само в себя. Передо мной снова была мерцающая пустота, но в этот раз внутри, а не снаружи. Полностью растворившись в ней, нахлынуло чувство, что мои веки сами открываются. И ведь действительно так оно и было. Мои глаза смотрели на прекрасную девушку, сидящую впереди меня, которая вот- вот расплачется. Мой губы открылись, чтобы вдохнуть в слово нужное количество жизни. Мой язык начал извиваться внутри полости моего рта, предавая очертания рождающемуся рокоту звуков. И я назвал ее по имени. Не по тому, что она представлялась мне раньше. А по ее Имени.
Сказать, что она была поражена- ничего не сказать. Похоже, что в итоге все складывалось даже слишком удачно. Моя встреча с тем сияющим писателем оказалась продуктивной. Может, стоит действительно попробовать силы у них в цехе? Правда, их методы мне не подходят от слова совсем. Грусть в ее глазах исчезла, будто ее и не было. Она подошла ко мне ближе и спросила радостным шепотом:
– Так ты понял? Ты видел?
– Наверное- ответил я, не поняв, что именно она имеет ввиду.
– Тогда все будет хорошо. – полная спокойствия ответила она.
– А чего все вокруг какие- то обеспокоенные или грустные? – спросил я- они не привыкли?
– К такому довольно трудно привыкнуть. Скажи, Василе, ты бы хотел остаться тут? Быть тут и не тут одновременно?
– Не знаю. Тут уютно. Я многое понял, находясь здесь. Скорее, да.
В этот момент во мне что- то дрогнуло. Произошло это тогда, когда она поправила свои черные волосы улыбаясь перед следующим вопросом. Откуда- то подул слабый ветер, и я почувствовал слабый запах ее духов. Обычно, в романтической литературе пишут про вздрагивание сердца или что- то подобное, но у меня этот механизм подобен приступу одержимости, переходящем в долгосрочное чувство. Может поэтому меня бросила тогда Катя? Она чувствовала, что за моей душой стоит не любовь, но полная одержимость? А чем она хуже? И поймет ли это чувство Она? Примет ли Она его? Один мой преподаватель выводил любовь, как смесь дружбы и телесной близости. Но чем хуже дружба и щепотка здравой одержимости. Не такой, каким окружен
