Иван Петрович, встав с бревна, осмотрел ещё раз всю равнину с болотом посередине, вдохнул теплого ароматного степного воздуха, повеявшего с окружающих лугов, и медленно зашагал назад по дороге, которая и привела его сюда, к бывшему озеру.
День катился к вечеру, пока он шел по лесной дорожке к городку, крайние дома которого уже показались между стволами берез. Время обеда давно прошло, но голода и жажды Иван Петрович не ощущал – он всегда был умерен в еде и легко пропускал положенное время приема пищи, если этому мешали дела или обстоятельства. Вот и сейчас, прогулки по местам былого детства и юности отвлекли его от бытовых забот о хлебе насущном.
Однако, немного перекусить не помешало бы и он, войдя в городок, заглянул в ближайший магазинчик, чтобы выпить стакан чаю с булочкой – на более существенный перекус он не решился из-за сомнений в свежести имеющихся в магазине продуктов.
Девиз нынешних торговцев: продать всё, что можно и нельзя есть – даже испорченные и негодные продукты, был ему хорошо известен и на отравления различной тяжести попадал и он, и его знакомые, даже в «хороших» столичных ресторанах и кафе. Просроченную продукцию надо выбрасывать, но это убытки хозяевам торговых заведений, поэтому они и выставляют на продажу всё что угодно, тем более что контроля нет никакого.
В советское время это были бы убытки государственного магазина, которые просто списывались – без ущерба, а то и к выгоде для торговых работников. Такие вот преимущества «частной» собственности перед «ничьей» советской, о чём постоянно кричат средства информации.
Выйдя из магазина, Иван Петрович остановился в раздумье: что делать дальше? Было около пяти часов дня. Улицы городка по– прежнему пустынны, с редкими прохожими, и несмотря на скорое окончание рабочего дня, людского оживления не наблюдалось. Так и не решив, чем ещё заняться, он опять направился к центральной площади в надежде встретить там кого-то из знакомых или просто посидеть снова на той же скамейке и вспомнить что – то ещё из своей прошлой жизни здесь.
В городке есть несколько мест, миновать которые нельзя при передвижении: это центральная площадь и мосты через речку. В этих местах он уже был и потому отправился снова в центр.
Два дня он в родном городке: прошелся по родным местам, встретил нескольких знакомых из детства и всё – оказывается ему здесь больше делать нечего, чужой он этому городу и его обитателям и нет ему места в этой жизни. А иногда, там в московском своем бытие, ему приходили в голову мысли оставить все дела и заботы, уехать сюда, купить домик и спокойно доживать жизнь там, где она и начиналась.
Всего за два дня он удовлетворил свою ностальгическую память о прожитых здесь годах и снова впереди пустота и бессмысленность существования: что здесь, что там. С такими мыслями Иван Петрович вышел опять на площадь в центре городка и снова сел на скамейку на аллее, где был и вчера. Ему не хватало общения с людьми из своего прошлого и он никак не мог вспомнить ещё кого –нибудь из своих знакомых тех времен, которые могли бы оставаться здесь и были бы ещё живы.
В раздумьях он закрыл глаза и опять чей-то голос, как и вчера, окликнул его. Иван Петрович открыл глаза и увидел перед собой маленькую пожилую женщину, почти старушку. С трудом, но узнал в ней бывшую жену своего приятеля, того самого, из-за которого он потерял свою любимую девушку, вспомнившуюся ему вчера на месте его бывшего дома у озера.
« Ну что, Иван не узнал? – спросила женщина, – Вот такая стала: сама себя не узнаю, – продолжала она,– сколько лет– то прошло. А ты, какими судьбами здесь оказался? Друг-то твой, Борис, умер три года назад. Знаешь ли?» «Знаю, знаю Надя, – отвечал Иван Петрович, – был у него в городе проездом отсюда, а через месяц позвонил, сказали что умер. Он же выпивал крепенько, меры не знал, а возраст, да болезни, ну конец и пришел. И тебя я узнал, – продолжал он вставая, – только ты какая-то маленькая стала, вроде ростом была выше или мне так показалось?» « нет, не показалось, – ответила женщина, – это болезнь суставов такая есть и рост у меня стал на 15 сантиметров меньше.»
Иван Петрович недоверчиво посмотрел на неё: «Не может быть! Рост – это же кости, как кости могут стать короче? Да и не сутулая ты». «Могут, ещё как могут кости стать короче, да и болят постоянно, приходиться лекарства пить дорогие, а учительская пенсия маленькая, так что каждый рубль на счету: то ли купить что из еды, то ли лекарства. И так здесь живут все старики, выбирая между голодом и болезнями, – ответила маленькая женщина, бывшая жена его умершего друга юности, – Но и ты изменился, – продолжала она, – вон и лысина светиться, так что все мы моложе не становимся. Обидно только, что проработав столько лет, приходится доживать в бедности и болезнях, раньше – то мы об этом и думать не могли, а вот пришлось. Впрочем, что мы разговоры здесь ведем, заходи в гости, чаю попьешь с конфетами, я как раз пенсию получила, вот конфеток купила, сырку, колбаски, заходи Иван, здесь же неподалеку я живу».
Иван Петрович знал, что живёт она совсем рядом, в прошлые свои приезды он иногда навещал её и согласился на предложение, тем более, что и чайку попить было самое время. «Только я за тебя держаться буду, мне так легче идти, можно?» – спросила маленькая женщина – старушка. «Конечно, что за вопрос!» – ответил Иван Петрович, и они медленно пошли по аллее к её дому – двое пожилых и не совсем здоровых одиноких человека.
Дом, в котором проживала эта маленькая женщина, был построен в 60-ых годах прошлого века и являл собой образец бездумного навязывания городского образа жизни сельским, по существу своему, жителям таких вот городков и поселков. Это был двухэтажный многоквартирный дом, с квартирами городской малогабаритной планировки, но почти без благоустройств. Здесь были только централизованное отопление, не вполне достаточное для сибирских морозов зимой, и холодная водопроводная вода, которую нельзя было пить из-за затхлого и солоноватого вкуса.
Не было горячей воды и, главное, не было канализации: общий дощатый туалет – скворечник стоял над выгребной ямой прямо во дворе, образованном ещё двумя такими же домами. Конечно, и в частных деревянных домах городка тоже туалеты – скворечники стояли во дворах, но там они предназначались для
