В стороне от толпы, которая до последнего момента боролась за место в поезде, стояла пани Рената. С беспомощно опущенными руками она казалась такой одинокой, что впервые Анне стало ее жалко, и она крикнула:
— Мама! Я вернусь! Сегодня же.
— Держись за меня крепче, а то упадешь, — предупредила Кристин. Она была вся потная, пряди волос прилипли ко лбу и щекам, но не казалась ни испуганной тем, что случилось, ни недовольной. Наоборот, ее глаза смеялись.
— La pauvre[23], — вздохнула она, помолчав. — Ей будет страшно одной возвращаться на Хожую.
— Ведь это она должна была ехать к прабабке, а не я. Завтра утром мне надо быть в библиотеке. Интересно, смог ли дядя Стефан вернуться в «Мальву» предыдущим поездом?
Кристин кивнула головой.
— Я звонила перед выходом из дома, чтобы предупредить о нашем приезде. И говорила как раз с ним.
— С дядей Стефаном?
— Да, он будет нас встречать на станции. К счастью, у меня в руке чемодан мадам. И я его не потеряла. В самом деле я сделала tout mon possible[24]. Даже больше.
Без сомнения, она была рада тому, что толпа подняла ее над перроном и посадила, как на скалу, на площадку последнего вагона. Анна снова почувствовала себя одинокой, хотя была окружена потными, тяжело дышащими людьми. Ей вовсе не хотелось ехать в этот день в Константин. Но именно она и поехала, в то время как пани Рената осталась одна в большом, пустом сейчас доме.
Только значительно позже она поняла, что, случись иначе, ей пришлось бы в одиночестве провести все следующие дни и ночи в брошенной квартире на Хожей.
Стефан Корвин морщился, слушая сообщение мадемуазель ле Галль об обстоятельствах их прибытия в Константин и возмутительных сценах, разыгравшихся на вокзале.
— Неужели вы не могли выскочить? Уступить место Ренате? — спрашивал он, отдав чемоданы садовнику.
— Но ведь у меня не было никакого места! Нас подняли вверх, словно на гребне волны, как раз в тот момент, когда поезд тронулся. А мадам отошла в сторону, подальше от тех, кто шел в атаку.
— Мне придется поехать за ней, — заявил он хмуро.
— Нет! — запротестовала Анна. — Я только повидаюсь с буней и вернусь следующим поездом. А завтра рано утром привезу ее сюда, перед тем, как пойти на работу.
— Почему ты, а не мадемуазель ле Галль? — спросил он, не глядя на нее.
— Потому что tante Кристин должна была ехать с пани Ренатой в «Мальву», а не я…
— А ты? Что ты?
— Я только их провожала. Ужасно обидно, что она не смогла сесть в поезд и осталась на перроне одна.
Ей казалось, что она все объяснила, однако дядя Стефан продолжал выспрашивать:
— Разве ты не собиралась приехать в… Константин?
— Конечно, нет. Хотя в городе неспокойно, но все магазины и учреждения открыты. Ведь я работаю. Библиотека…
— А? Библиотека? — повторил он и, помолчав, добавил с ноткой иронии в голосе: — Значит, мы обязаны только случаю, что ты перед началом войны повидаешься с буней? И со всеми родственниками?
Не совсем понимая, как ответить на его упреки, она просто сказала:
— Еще не известно, начнется ли война. Немцы не думали, что услышат наш отказ, они рассчитывали получить легкую добычу. Я услышала, что Франция сразу же начнет военные действия на западе, если Гитлер перейдет нашу границу.
— Нашу? — протянул дядя Стефан. — Мне не всегда понятно, когда ты говоришь о своей настоящей родине, а когда — о приобретенной. Так которая для тебя «наша»?
— Аннет! — умоляюще прошептана Кристин.
Анна молча побежала по лестнице наверх. Она слышала за собой шаги, но головы не повернула и не стала отвечать на вопрос.
Прабабка искренне обрадовалась, увидев ее.
— Когда я звоню к вам домой, мне всегда отвечают, что ты в библиотеке, а мне хотелось бы говорить с тобой почаще. Видишь ли, Рената и твоя Кристин никогда ничего толком не знают, линия постоянно перегружена, телефоны в Варшаве почти все время заняты или не отвечают…
— Буня, я даже не знаю, что бы я вам могла сообщить? Это, скорее, Павел…
— Я не говорю о политике! — отмахнулась прабабка. — Я хочу знать, где сейчас находятся все члены моей семьи. О других гражданах пусть заботится правительство. На то оно и существует. Не знаешь ли случайно, что происходит у нашей славной Дороты Град?
Анна «случайно» знала…
— Сегодня утром в библиотеку звонил Зигмунт. И его тоже мобилизовали. Наверно, он уже уехал. Но на Хожей никто ничего не знает ни о троице адвоката Юлиана Корвина, ни о Лехе и Витольде Лясковецких.
Маршальша рассмеялась, как всегда, громко и серебристо.
— В таком случае у меня разведка работает лучше, хотя мой штаб не в столице. Надеюсь, что с сегодняшнего дня ты будешь связной между мной и нашей семьей. Библиотекарь — это немного летописец и архивист. У тебя хорошая память, натренированная на французских классиках, ты сможешь запомнить то, чего не следует записывать.
Было неизвестно, шутит ли она или специально делает вид, чтобы приободрить Эльжбету, которая плохо переносила беременность и совершенно расстроилась, узнав от Кристин, как штурмовали поезд на Константин.
— Я разговаривала с женой Юлиана и знаю, что Казика и Анку, как летчиков, вызвали на аэродром Окенче еще во вторник, двадцать девятого. Юлиан сидит на дежурстве вместо какого-то чиновника, который не явился на работу, так как мобилизован. Эта сумасшедшая Ванда выскочила из дома на коне, заявив, что таким образом она легче и быстрее проведет контроль магазинов на правом берегу Вислы. Лясковецкие уже выехали в свои части. И это пока все, потому что о Павле Толимире ты знаешь больше меня, а от Хуберта и Милы известия придут не скоро. Ага, еще одно. Посмотри, Данута, когда отходит ближайший поезд.
— Я поеду последним, — неожиданно вмешался Стефан. — Переночую на Хожей и займусь Ренатой. Завтра мне обязательно надо быть в библиотеке.
— Ведь не ты же должен ехать, а Анна…
— Мы поедем вместе. Не пускать же ее одну. Мадемуазель Кристин рассказала, какие теперь порядки на нашей почтенной узкоколейке.
— В таком случае позвоните в Варшаву, успокойте Ренату. Это правда, что «декавку» украли из гаража? Что за странное стечение обстоятельств: Рената, которая так боится бомбежки, лишена всех средств передвижения. Нет-нет! Поезжайте к ней сейчас же, не ждите до вечера. Девочки хотят, чтобы их мать была здесь завтра, с самого утра. Ты привезешь ее, Стефан?
— Я предпочел бы… — попытался предложить свой план пан Стефан.
— Нет. Данута, беги наверх. А ты, рыбка, поцелуй меня на прощанье.
