А наутро они собрали детей и обсудили историю сфотографиями. Мэттью, правда, еще не вполне понимал, что к чему, в отличие отАбигайль и Эндрю… Эндрю был потрясен, Абигайль снова принялась истерическирыдать. Как могла мама подвергнуть их такому испытанию? Как она могла?
– Да как ты смеешь читать нам лекции о морали инравственности? Как можешь говорить мне, что спать с мальчиками нехорошо, разсама вытворяла такое? Надеюсь, тебя силой заставили, ну, как тогда, твой отец…Кто на сей раз применил силу, мама?
На сей раз Грейс потеряла контроль над собой и наотмашьударила дочь по лицу. Потом она пыталась извиняться… Но она уже простовыдохлась. Она устала от бесконечной лжи, и потом, слишком долго и дорого имвсем приходилось расплачиваться за ее прошлое…
– Я никогда не делала этого, Абигайль. По крайней мересознательно. Меня опоил наркотиками и обманул один фотограф из Чикаго – я тогдабыла очень молода и глупа. Но я совершенно не помню, чтобы позировала ему воттак…
– Да-да, еще бы! Разумеется, мамочка!
Насмешка в голосе дочери разорвала ей сердце. Грейс умолкла.А полчаса спустя Абигайль ушла, чтобы провести вечер с подругой. Потом Эндрюушел к своей новой девушке…
Мэттью же ни о чем, кроме праздника, и думать не мог. Грейсприготовила мальчику вкусный обед. Потом позвонила Эбби и заявила, чтоостанется ночевать у подруги. Грейс даже не стала возражать… Эндрю явился вдесять и тихонечко прокрался к себе.
Чарльз заперся в библиотеке и погрузился с головой в работу.Грейс уже знала, что делать. Когда Чарльз некоторое время спустя зашел вспальню за какими-то бумагами, он увидел, что жена собирает чемодан.
– Это еще что значит? – непринужденно спросил он.
– Просто считаю, что на твою долю довольно… – необорачиваясь, отвечала Грейс. Она приготовила два больших чемодана, что всерьезобеспокоило Чарльза. Да, это правда, он был с ней холоден в последние дни… Ноему было от чего расстроиться! Любой бы на его месте был шокирован. Но и наэтот раз он искренне хотел, чтобы прошлое умерло, ушло безвозвратно и нетерзало их больше, он просто не успел ей об этом сказать, но уже собирался… Коес чем трудно бывает смириться. Ему просто необходимо было время, чтобы подуматьи успокоиться. Он считал, что она все понимает, но ошибался..
– Куда ты собралась? – тихо спросил он.
– Не знаю. Наверное, поеду в Нью-Йорк.
– Будешь искать работу? – Он улыбнулся, желаяобратить все в шутку. Но Грейс не приняла игры.
– Да! Стану порнозвездой. Мне сделали изумительнуюрекламу.
– Ну-ну, Грейс… – Он подошел к ней поближе. – Нешути…
– Не шути? Так ты считаешь это шуткой? Полагаешь, чтовся эта история не более чем чья-то злая шутка? А угробить политическую карьерумужа и дожить до того, что дети почти возненавидели меня – тоже шутка?
– Они не понимают… Никто из нас не понимает. Оченьтрудно понять, отчего весь мир стремится причинить нам боль…
– Просто мир таков, каков он есть! Меня терзали всюжизнь. Пора бы мне привыкнуть! Подумаешь, большое дело! А ты не беспокойся,когда меня не будет, ты преспокойно победишь на выборах.
– Но ты для меня куда важнее… – нежно сказал он.
– Чушь собачья! – грубо бросила Грейс. В этотмомент она ненавидела себя за все, что причинила ему, даже за то, что полюбилаего… за то, что наивно полагала, будто прошлое останется прошлым… Ничто незабылось. Прошлое гналось за ней, оно было неизменным ее спутником, словнопустая консервная банка, привязанная к кошачьему хвосту, оно отчаянно гремело…гремело на весь свет обо всем гадком, мерзком…
Тогда Чарльз снова спустился вниз, решив, что ей надо побытьодной, и ночь они снова провели врозь.
Утром она приготовила завтрак для мужа, Эндрю и Мэтта, а застолом Чарльз попытался снова начать уговаривать ее никуда не уезжать. Он неупоминал о прошлой ночи, о ее чемоданах, и Грейс сделала вид, что ничего непоняла. В присутствии мальчиков ей не хотелось об этом говорить. В тот деньЧарльзу предстояло множество важных дел, и до полудня у него просто не былосвободной минуты, чтобы позвонить домой. А когда он наконец позвонил, трубкуникто не взял…
Грейс уже давно не было дома. Она написала письма всем ещенакануне вечером, сидя в постели, обливаясь слезами, она рвала бумажки иначинала снова и снова… Она писала, как любит их всех, как терзается оттого,что причинила им столько страданий… Она просила детей позаботиться о папе, бытьс ним ласковыми, поддержать его. Труднее всего было написать письмо для Мэтта…Он был все еще слишком мал. Возможно, он так и не поймет, почему мама уехала.Не поймет, что она делает это ради их же блага. Она была той самой раненойжертвой, кровь которой привлекала кровожадных акул, и теперь ей надо было какможно скорее убраться подальше от близких, родных и любимых, чтобы отвести отних беду… Она собиралась пробыть пару дней в Нью-Йорке – просто чтобы немногоопомниться. Письма она оставила в кабинете Чарльза с короткой запиской, вкоторой просила передать их детям.
А из Нью-Йорка она поедет в Лос-Анджелес… До рожденияребенка еще далеко – она успеет найти работу. А малыша она отдаст потомЧарльзу… впрочем, может быть, он позволит ей оставить его себе… Уезжала оназаплаканная и дрожащая. Домработница видела, что хозяйка куда-то собирается, ислышала ее душераздирающие рыдания, доносившиеся из гаража, но побоялась влезтьне в свое дело. Она прекрасно понимала причину расстройства, по крайней мере ейтак казалось. Добрая женщина и сама расплакалась, увидев обложку журнала…
Но Грейс не воспользовалась своей машиной. Она заранеевызвала такси и теперь поджидала его у ворот. Домработница из окна видела, чтоот дома отъехало такси, но не заметила, кто в него садился. Она полагала, чтоГрейс все еще в гараже и собирается поехать по делам, а уж потом заехать вшколу за Мэттом. На самом же деле Грейс попросила подругу взять мальчика, аЧарльза ожидало отчаянное письмо, и еще три, не менее горькие, адресованныедетям…
Таксист гнал как сумасшедший, и при этом ухитрялся ещеболтать, не закрывая рта. Он оказался родом из Ирана, и все время повторял, чтов Америке счастлив до чертиков и что у его жены вот-вот родится малыш… Но Грейсего не слушала. Она случайно увидела на переднем сиденье небрежно брошенныйномер «Клубнички» – тот самый, – и ей стало нехорошо. А таксист все времяоборачивался к ней, и вот машина с грохотом врезалась в капот автомобиля,двигавшегося впереди… Тотчас же в капот его собственного такси врезаласьмашина, ехавшая сзади. Образовавшаяся пробка рассасывалась не менее получаса.Появился патруль, но сразу же выяснилось, что шуму было больше, чемдела, – никто не пострадал, и все ограничилось проверкой документов иправ, а также обменом адресами страховых компаний. Но Грейс эти полчасапоказались бесконечными. Впрочем, она всегда могла улететь ближайшим рейсом,если опоздает на самолет.
