Ах ты, Гена, ах ты, Гена,Ты не щупай за колено.Щупай сразу за манду,А не то к другим пойду!
Прохрипев очередную матерную частушку, Валька вместо изящного поклона высоко задрала грязный подол, явив миру пышные рыжие кудри.
– П… да! – благоговейно выдохнул Кузьмич и перекрестился, как на святую икону, матово сверкнув рыбацкой блесной «Гертруды». Похоже, последний раз он наблюдал подобное зрелище лет сорок назад. Слабо ойкнула почтальонка Зина. Даже Стрижак потерял дар речи – хотя Артем давно убедился, что майора вообще крайне сложно сбить с понталыку.
«Плеханов, Игнатов, Засулич, Дейч, Аксельрод», – машинально повторил про себя Казарин последовательность, памятную еще с юрфака. Нехитрый, но действенный мнемонический фокус, благодаря которому многие поколения советских студентов навсегда запоминали членов марксистской группы «Освобождение труда». Чтобы потом с отвращением к самим себе вспоминать эту совершенно бесполезную информацию в самые неподходящие моменты вроде этого.
– Товарищ майор, тут старший эксперт-криминалист Лунц звонил: народ громит машину с трупом!..
Глава 4
Пасть Аида
О советском дресс-коде, суевериях в самой атеистической стране и о том, каким неожиданным путем можно попасть в морг города Светлопутинска.
Длинное кумачовое полотнище с лозунгом «Перевыполним план по вскрытиям в Ленинскую пятилетку!» пару секунд парило в воздухе, а затем накрыло бурлящее, словно дерьмо в котелке, людское месиво. Серая фигурка, распластавшаяся на облезлом фасаде городского бюро судмедэкспертизы, медленно отклеилась от стены и, будто нехотя, стала падать вниз. Ее бережно подхватила многорукая толпа, не дав расплющиться о мостовую. Из сотен черных глоток вырвался нечленораздельный вой.
– Что за хрень здесь творится? – проворчал Стрижак, поправив ромбик университетского значка на груди, и сделал неуклюжую попытку выбраться из машины через тушу Вальки фон Кот, которая сладко посапывала и пускала губами пузыри. Грузить ее пришлось в спешке, но это не помешало ей уснуть прямо на плече сопровождавшего ее в «газик» милиционера.
– Не гони, сперва я один пойду, – проговорил Артем. – А вы лучше отъедьте подальше, не маячьте. А то на нас уже оглядываются…
Что-то подсказывало Казарину, что явление Стрижака народу при погонах и картузе с кокардой ясности данной ситуации не прибавит и ничем хорошим не закончится. Другое дело – он, Артем, в своем скромном сереньком пиджачке.
Одежда советского человека была не просто утилитарным предметом, каковой защищает от холода и прикрывает «срам». Она являлась своеобразным маркером, по которому можно было с точностью определить, к какому социальному слою этот самый человек относится: рабочий, колхозник или, не приведи боже, интеллигент. Куда там индийской кастовой системе! Она и в подметки не годилась неписаному советскому дресс-коду.
Главным сословным маркером, по которому безошибочно распознавался социальный статус гражданина, конечно же, являлась шапка. По ондатре было легко узнать партийного бонзу, работника торговли или подпольного цеховика. Вязаные шапки с помпоном или петушиным гребнем (они так и назывались – «петушки») предпочитала легкомысленная молодежь. Ну а лопоухий малахай из зайца или другого какого-нибудь не очень уважаемого зверя, а то и вовсе «из чебурашки», то есть искусственного меха, да еще в комплекте с черными войлочными ботами модели «прощай, молодость» – это была вернейшая примета социального неудачника страны Советов.
В теплое время года, когда шапок обычно не носят, принцип дресс-кода также работал не менее точно, чем часы на Спасской башне Кремля. Импортный замшевый пиджак, к примеру, был атрибутом человека, поднявшегося на самую вершину пищевой цепочки. Он был доступен только избранным небожителям и покупался если не за границей, то, по крайней мере, в закрытом спецраспределителе для приближенных к власти людей. Чуть менее престижной, но остромодной одежкой был синий «олимпийский» костюм с щегольской белой молнией – пижонский «прикид», жутко «дефицитный», как тогда было принято говорить, но все же при желании доставаемый. Особенно он был крут в комплекте с кроссовками «Адидас». Можно отечественными, с несгибаемой, как деревяшка, подошвой, которые шили-пошивали в СССР по лицензии, но лучше гэдээровскими. На противоположном полюсе советского дресс-кода находились, понятное дело, засаленный ватник, кирзачи и небритая морда, распухшая с похмелья.
