Дорога казалась пустой, но, как утверждал граф, вдоль обочин притаились засады революционеров. А часть их, возможно, уже движется в Йено, чтобы не дать ей высадиться на берег.
Или все это — лишь плод воображения графа, и вовсе нет необходимости тащить ее в горы?
Она готова была противостоять сейчас сотне революционеров, только бы не ступать на опасную горную тропу.
— Поедемте назад. — Граф словно чувствовал ее страх и пытался использовать его в своих целях.
Ответ стоил Весте почти нечеловеческих усилий.
— Я ведь уже сказала вам, граф, что хочу добраться до Диласа. И не вижу причин менять свое решение.
Она отвернулась, понимая, что не в силах больше смотреть на эти скалы.
Снова удалившись в лес, Веста присела под дубом и стала смотреть, как пасутся лошади.
Граф не последовал за ней, наверное, потому, что его разозлила новая неудача.
Веста увидела в чаще леса оленя и попыталась отвлечься от того, что ждало ее впереди, вспоминая рассказы помощника премьер-министра о фауне Катонии: шакалы, еноты, дикие кошки, бурые медведи, рыси.
— И, конечно же, в горах водятся орлы, — говорил помощник. — Некоторые из них очень большие. Любой пастух скажет вам, что эти птицы опасны для маленьких ягнят.
«Вот и граф представляет опасность! — подумала Веста. — Он хочет испугать меня. Пользуется любыми средствами, чтобы заставить меня покинуть страну».
Но она не поддастся ему, не даст понять, что ею владеет страх.
Однако, когда они снова сели на лошадей и двинулись по тропинке, Весте стало так страшно, что захотелось со слезами умолять графа отвезти ее назад.
— Я не должна смотреть вниз, я не должна смотреть вниз, — повторяла она себе.
Лошадь ее тихо следовала за лошадью графа, а Веста закрыла глаза и принялась молиться.
— Пожалуйста, господи, не позволяй мне бояться. Не дай мне упасть! Пожалуйста, господи, дай мне сил выжить и быть смелой.
Глаза ее на секунду открылись, и девушка поняла, что край скалы находится всего в нескольких дюймах от копыт ее лошади.
Веста снова закрыла глаза и продолжала молиться. Один раз ее лошадь споткнулась. У Весты перехватило дыхание. В грудь ей словно вонзили нож.
— С вами все в порядке? — спросил, оглядываясь, граф. Голос его эхом отозвался среди скал.
Веста не могла ничего ответить. Просто невозможно было выдавить из себя хоть слово. Она не могла даже шептать молитвы, только твердила их про себя.
— Пожалуйста, господи, не позволь мне… упасть. Ей казалось, что прошло целое столетие. Кони медленно брели вперед, подковы их стучали по камням, бряцание уздечки казалось ужасно громким.
Веста перестала делать вид, что не боится. Она ехала с закрытыми глазами, крепко вцепившись в уздечку. Ей казалось, что она вот-вот задохнется от душившего ее страха, когда голос графа произнес:
— Ну вот и опять деревья.
Он произнес это как ни в чем не бывало. Не решаясь поверить ему. Веста открыла глаза.
Граф говорил правду. Они снова ехали под сенью деревьев.
Веста глубоко вздохнула, и ей показалось, что сейчас она упадет в обморок. Она так крепко сжимала вожжи, что костяшки пальцев побелели.
«Как он, должно быть, презирает меня за мой страх», — думала она.
— Не могли бы мы остановиться на минутку, — попросила она.
— Конечно, — вежливо ответил граф.
Она соскользнула с лошади, не дожидаясь, пока граф спешится, не сознавая, что делает, сняла шляпу и углубилась в лес, где он не мог ее видеть.
Она дрожала от холода, но на лбу ее выступил пот.
— Я должна опустить голову, я должна опустить голову, — повторяла Веста.
Убедившись, что граф не видит ее, она упала на колени и попыталась склонить голову. И тут же свалилась почти без сознания, ударившись лбом о землю!
От удара тьма перед глазами рассеялась. Несколько секунд Веста лежала неподвижно, затем перекатилась на спину и попыталась дышать ровнее.
Сейчас Веста не могла вспомнить, что произошло с тех пор, как она спешилась с лошади.
— Дыши глубже, — твердила она себе. — Вдох-выдох. Темнота перед, глазами рассеивалась, но она продолжала дрожать, руки и ноги ее словно онемели.
— Как это ужасно — быть трусихой.
Ну почему она не такая, как другие, не такая, как ее сестры, спокойно лазающие где угодно.
Лежа на земле, она вдруг услышала шаги и поняла, что граф приближается к ней.
Нечеловеческим усилием Веста заставила себя сесть. Голова ее кружилась.
Трудно было сфокусировать взгляд, но она постаралась смотреть прямо перед собой.
— С вами все в порядке? — впервые в голосе графа слышалось что-то вроде участия.
— Конечно, — с трудом произнесла Веста. Взглянув на бледное лицо девушки, граф вынул из кармана фляжку и наполнил крышку в виде стаканчика.
— Выпейте это.
Веста с удовольствием возразила бы, но ей по-прежнему трудно было говорить.
Вместо этого она покорно протянула руку к стаканчику и, увидев, что рука дрожит, поддержала се второй. Бренди обжег ей горло, но уже после первого глотка Веста почувствовала себя лучше.
— Допейте все, — приказал граф.
Веста подчинилась — повиноваться было проще, чем спорить.
Она чувствовала, как алкоголь проникает в кровь, заставляя ее быстрее бежать по жилам. Теперь руки больше не дрожали.
Она видела возвышавшегося над ней графа и думала о том, что он, должно быть, торжествует, видя ее слабость.
— Извините за мою беспомощность, — пробормотала Веста. — Наверное, это оттого, что я провела много времени в море. Мой дядя, адмирал, говорил мне, что ему всегда требуется дня два, чтобы привыкнуть к суше, когда он пробудет какое-то время в море.
Каждое слово давалось ей с трудом, но Веста все же умудрилась произнести длинную фразу до конца. Это стало ее маленькой победой.
— Это вполне понятно, — ответил граф. — Многим бывает не по себе после длительного морского путешествия. А лорд Нельсон страдал морской болезнью всякий раз, когда возвращался с суши на свое судно.
Веста вернула графу серебряный стаканчик.
— Теперь со мной все в порядке, — все еще нетвердым голосом произнесла она. — И вы, разумеется, захотите продолжить путь.
Веста сомневалась, сможет ли подняться на ноги, но граф помог ей, подав руку.
Теперь ей уже не казалась неприятной мысль о его прикосновении.
Граф протянул Весте шляпу.
— У вас на лбу шишка, — неожиданно произнес он.
