«Добрый, сделал для рабочего класса много блага», — таким видела его 3. И. Громова, работница ювелирного завода в Бронницах. «Он сумел дать колхозам подняться после войны», — думал И.Ф. Пыков, офицер из военного гарнизона Кубинка-1 в Подмосковье. Больше всех он нравился выпускнице Архангельской сельской средней школы в Куринском районе Орловской области М.М. Луниной, «да и сразу налоги отвалились, остался только за землю». Студенту 1-го Московского медицинского института Е.П. Лукину казалось, что Маленков человек недеспотичный и реформатор: «Так думали, глядя на его первые шаги». По словам офицерской жены В.В. Филипповой из Брянска, его считали ближе всех к народу: «Ходили слухи, что он ходил по рынку и спрашивал, как живется». Племянником Ленина, близким к простым людям и знакомым с жизнью колхозников считала его М.А. Ширикина из села Щербатовка в Касимовском районе Рязанской области.
Но вот что настораживает: ровно половина мотивированных ответов в пользу Маленкова дает основание считать, что отвечающие говорят не о своем выборе марта 1953 г., а о своей оценке его деятельности в более позднее время, во всяком случае не раньше августа 1953 г. Другими словами, свой тогдашний выбор они путают с последующей сугубо положительной оценкой действий Маленкова на посту главы правительства.
Молотов пользовался симпатиями около 12-14% опрошенных. «Многие тогда так считали» среди знакомых Ю.Ф. Морозова, слесаря Болоцкой МТС во Владимирской области. «Все потихоньку говорили, — признавалась жена офицера МВД из Свердловска-45 Н.Н. Сныткова, — что, если Сталин умрет, будет Молотов». Молотова знали больше других, — утверждал студент МАИ А.В. Анисимов. Молотов больше других был известен народу, соглашается с ним 3. А. Змитрук, студентка Коломенского педагогического института. Его часто слышали по радио во время войны, — объясняли уборщица Воронежского отделения Гипрокаучука и слесарь Воронежской ГРЭС В.А. и И.Н. Комовы. Молотов «долгое время в руководстве, соратник Ленина и Сталина, наркомом был», — объяснял рабочий МТС из Хмельницкого на Украине Н.А. Бондарук. «Его лучше знали люди», он был «более известен, чем Маленков», — говорил колхозник Н.А. Куликов из деревни Кулиши в Орловской области. «Он всегда был при Сталине и помогал ему во всем», — считала сотрудница НИИ искусственного волокна А.И. Коншина. Вторым после Сталина человеком считала его мастер Трехгорной мануфактуры Н.Т. Неверова. Ведь он до войны 10 лет возглавлял правительство, — указывал главный инженер автобазы и/я 367 в подмосковном поселке Северный А.Е. Козин. Во время войны и после он был министром иностранных дел и лучше знал международную обстановку, — добавляла домохозяйка из Николаева 3. К. Умницкая. И к тому же побывал во многих странах, — напоминал ее муж военнослужащий В.И. Умницкий. Наиболее образованным (знал 8 иностранных языков) считал его военнослужащий из Поркалла-Удд А.Н. Степанов.
Берии отдали свое предпочтение 2-3% опрошенных. Его ценили и уважали в силовых структурах, признавался офицер госбезопасности А.И. Носков из группы советских войск в Германии. Единственным кандидатом считал его А.П. Козюхов, чекист из Плавска в Тульской области. Наибольшим правом он пользовался, по мнению В.И. Никифорова и его сослуживцев по 2-й отдельной дивизии особого назначения. «Властность как у Сталина» разглядел в нем О.Г. Филин, электрик из подмосковной деревни «Красное пламя». Верил в его «твердую политическую руку» А.И. Горячев, сменный мастер на железнодорожной станции Дмитров. «Все думали, что Берия, как ближайшее лицо к Сталину», — был уверен учитель Н.И. Ануфриев из Дмитрова.
Еще от 3 до 6% опрошенных предпочли бы кого-нибудь другого, в том числе Булганина — чуть более 1% опрошенных. «У него была большая практика управления страной», — считала воспитательница детского сада в подмосковном Люблино 3. И. Андрианова. За Хрущева высказался также 1% опрошенных. Полагая, что все наследники Сталина кроме Берии «были толковые, грамотные люди», работник Московского трамвайного депо им. Баумана В.А. Васильев все же выделял среди них Хрущева, который лично ему, «по-человечески, всегда нравился». В окружении В.П. Тороповой, учительницы из Тюменской области, «не восхищались Маленковым, говорили, что он слабый руководитель, хотели видеть на этом посту знающего, опытного человека и возлагали надежды на Хрущева».
Предпочтение не отдали никому 26% опрошенных. Ждал развития ситуации рабочий одного из номерных заводов в Москве С.С. Глазунов. «Особенно не вникали, считали, что «наверху» сами разберутся», — вспоминала А.П. Смирнова, жена офицера из в/ч 12122 в подмосковном поселке Заря. «Полагалась на руководство страны» инженер Мосгорпроекта Л.А. Любешкина. «Мы думали, что «там» сами разберутся», — говорила заведующая отделом кадров строительного треста в Ефремове Тульской области Р.П. Пономарева. Поскольку жила в деревне, ничего о коллективном руководстве не знала счетовод из Марийской АССР Р.С. Савенцева. Считала Маленкова слишком мягким руководителем маляр автокранового завода в Балашихе К.М. Селиванова. Никто не нравился работнице домоуправления в Лыткарино М.С. Ширкуловой. Всех терпеть не мог бывший дворянин С.Н. Гук. Никому не доверял хирург Каунасской городской больницы П. Паулацкис.
Никому не доверяли, полагая, что никто не может руководить страной после Сталина, 6% опрошенных в 1998 г. и 2,5% опрошенных в 1999 г. «Никого не могли принять так, как Сталина», — говорил
A. Д. Аврачев, живший в селе Покровское, а работавший на предприятии п/я 1 в Подольске. «После сильной личности Сталина никто не мог заменить его», — была уверена продавец О.Г. Михайлова из Нерчинска. «После смерти Сталина не видели подходящей фигуры для руководства страны», — говорила учительница из Косино Г.К. Пятикрестовская.
Не задумывались, не вникали, не было своего мнения, было все равно для 14 и 9% опрошенных. «Не думали вообще, кто будет, — вспоминал рабочий Красногорского оптико-механического завода
B. Д. Бакин. — Через 3 дня назначили Маленкова, и все. Им виднее». Этим никогда не интересовалась воспитательница одного из московских детсадов, жившая в Немчиновке, С.И. Алексеева. Ей совершенно было все равно: «Все друг друга стоили». «Какая разница?» — вопросом на вопрос отвечала работница столичной швейной мастерской № 23 Л.В. Гурьева. Не отдавал никому предпочтения техник трамвайного депо им. Баумана в Москве А.И. Харитонов: «Все они одного поля ягоды». Не интересовались политикой врач одной из московских поликлиник А.Ф. Данилова, медсестра городской поликлиники в Люберцах Е.А. Кузнецова и восьмиклассник из Тулы М.М. Панкратов.
Затруднились с ответом еще почти 9% опрошенных, в т.ч. потому, что не помнят, чтобы перед ними стоял тогда такой выбор предпочтении, 3% опрошенных. По утверждению студентки Московского областного педагогического института им. Крупской В.С. Безбородовой, «особой политизированности в то время не было, больше интересовались музыкой, театром, чтением».
Ссыльный поэт Н. Коржавин, вчерашний сталинист, на многое теперь смотревший по-иному, подмечал: «Моя страна! Неужто бестолково ушла, пропала вся твоя борьба? В тяжелом, мутном взгляде Маленкова неужто вся твоя судьба? А может ты поймешь сквозь муки ада, сквозь все свои кровавые пути, что слепо верить никому не надо и к правде ложь не может привести?». И, тем не менее, страна продолжала «слепо верить». Но уже не так безоглядно, как прежде. И это прежде всего относилось к новым руководителям. Им еще предстояло создавать себе авторитет, искать доверия у различных слоев населения.
