Открыв дверь душевой кабины, я сделала шаг, и только тогда заметила Горина. Тот встретил мой возмущённый взгляд и поспешил оправдаться:
— Я принёс тебе полотенце.
— У меня есть полотенце. — Но когда он развернул передо мной своё подношение, спорить не стала, и позволила себе помочь. Его руки обвили моё тело, остановились на груди, и Лёшка завернул внутрь край, чтобы не спадало. Наклонился ко мне, горячее дыхание коснулось моей щеки, а потом он втянул в рот мочку моего уха. — Лёша, — попыталась я его образумить.
— Помолчи, а. Я безумно скучал.
Я позволила себя обнять, лбом прижалась к его плечу и закрыла глаза.
— Зачем ты приехал? — пожаловалась я.
Он улыбнулся.
— Чтобы ты накормила меня завтраком. Что ещё мне может быть от тебя нужно? Хотя бы малость.
— Ты меня сбиваешь.
— Я тебя хочу.
Я негромко рассмеялась.
— Всё ещё? За столько лет я должна была бы надоесть тебе.
— Когда ты мне надоедала? — Лёшка погладил мои щёки, потом пригладил мокрые волосы, поцеловал в нос. В глаза мне смотрел, и взгляд его был не на шутку серьёзен. Я даже забеспокоилась. Чувствовала, что делаем мы не то. Точнее, я делаю. Снова наступаю на прежние грабли, и ничего хорошего ждать не следует.
Пока я всё это обдумывала, меня уже перенесли из ванной в спальню, уложили на постель и начали настырно стаскивать с меня полотенце. Я посмотрела за окно, потом на часы, следом на потолок, не в силах принять решение. Я даже не могла понять, хочу ли я этого. Хочу ли я заняться сексом с Гориным, после годичного перерыва. В последний раз он в моей постели ночевал после рождения второго ребёнка. После шумной выписки из роддома, оказавшись в квартире с женой и тёщей, Лёшка сбежал от них, не выдержав и пары часов, а я поддалась искушению, точнее одиночеству, потому что именно рождение у него второго ребёнка меня из колеи и выбило. Опять задумалась о том, что кому-то всё, а другим ничего, впала в тоску и депрессию, а кто мог помочь мне от неё избавиться, если не первопричина моих сомнений в себе? Правда, наутро мы вдвоём опомнились: я за голову схватилась, Лёшка за телефон, и всё снова рассыпалось в прах. А теперь вот попытка номер…дцать.
Но надо сказать, что Алексей Дмитрич хорошо меня знал, на моём теле, как на гитаре играл, виртуозно перебирал нужные струнки, и я на какое-то время от тревожащих мыслей отвлеклась, в ощущениях потерялась, и только постанывала от мужских ласк и стараний. Горин же старался вовсю. Повторюсь: меня он знал хорошо, и, видимо, боялся, что если ослабит натиск, я начну по привычке анализировать происходящее, и тогда уже ни мне, ни ему станет не до секса. Я, если захочу, могу морально изнасиловать, он меня в этом не раз упрекал.
Лёшка рубашку скинул, вернулся ко мне и поцеловал. Поцелуй вышел жадным, я его с готовностью вернула, а подумала… подумала почему-то о брюнете. О вчерашнем вечере, вспомнила его улыбку и приглашение на свидание. И снова вернулись мысли о совершаемой в данный момент ошибке.
Наверное, это было провидение, опять же судьба, потому что зазвонил телефон, мелодия была раздражающая, всегда меня раздражала. Она извещала о том, что звонит супруга господина мэра, который в данный момент увлечённо целовал мой живот. Я оттолкнула от себя его голову, услышав звонок, на постели раскинулась, а Лёшка от души ругнулся. На меня посмотрел. Протянул руку, но натолкнувшись на мой взгляд, лишь головой качнул. Он выглядел взлохмаченным, рассеянным и перевозбуждённым, совсем не похожим на главного человека города. И выражался, как матрос.
— Ответь ей, — попросила я, устав от этой мелодии.
Лёшка погладил меня по ноге, видимо, всерьёз надеялся меня успокоить. А я и не нервничала. Правда. В душе было глухое раздражение. Была недовольна собой и ситуацией вцелом.
Он кашлянул, прочищая горло, поднёс телефон к уху. Произнёс короткое: «Да», а я порадовалась, что мелодия смолкла. Ещё секунду я смотрела Алексею Дмитричу в затылок, после чего поднялась, снова завернулась в полотенце и с кровати спрыгнула, не собираясь слушать чужие разговоры, а тем более вникать в них. Лёшка попытался меня за руку схватить, но я руку вовремя отдёрнула и из спальни вышла. Только услышала голос любимого, с нотками нетерпимости:
— Я уже работаю. У меня дел по горло. Не знаю, вряд ли. Пообедаю в городе.
Я криво улыбнулась, неприятно поражаясь чужой семейной жизни, но тут же решила, что мне плевать. О чём и сообщила господину мэру, когда он дёрнулся в запертую дверь ванной комнаты несколько минут спустя.
— Плевать.
— Врёшь.
— Нет, Лёша. Мне наплевать. Всё это дикая глупость.
Мы разговаривали через дверь, я к этому времени успела голову высушить, и теперь макияж делала. Наспех, руки немного дрожали, я морщилась и чертыхалась под нос, и время от времени косилась на дверь, из-за которой нёсся голос Горина.
— Лили, открой дверь.
— Зачем? — разумно поинтересовалась я.
Он всё-таки разозлился, даже по двери кулаком вдарил, правда, несильно.
— Я не могу разговаривать с тобой через дверь!
— А я не могу тебя видеть! И как нам решить эту проблему?
— Детка, пожалуйста.
— Лёша, я не детка!
Я докрасила второй глаз, тушь закрыла и бросила её в раковину. Потом дверь распахнула, и на Алексея Дмитрича посмотрела с большой претензией.
— Зачем ты меня мучаешь?
Он виновато опустил глаза. Слишком поспешно и слишком явно. Он всегда так делал, когда мы ссорились, и я давно подозревала, что он тем самым пытается мне голову дурить. Признаёт свою вину и ждёт, что я непременно всё пойму и прощу.
— Я сделаю всё, что ты захочешь, — обрадовал он меня.
— Не сделаешь. И ты сам это знаешь. Так что, перестань меня обманывать. — Я протиснулась мимо него. — Сейчас приготовлю завтрак. А ты оденься, будь любезен. И штаны застегни.
Горин проводил меня гневным взглядом, и я не сразу поняла, что его так разозлило. Но когда он появился на кухне, в рубашке и при галстуке, с пиджаком в руках, то сказал, видимо, решив не держать это в себе:
— Как хорошо, обвинять меня, правда?
Я обернулась.
— Ты о чём?
— Всё о том же, Лиля. Если бы ты тогда не упёрлась… по-детски, всё было бы по-другому! И не было бы нужды по углам прятаться.
Я подбородок вздёрнула, не собираясь брать на себя вину.
— Я по углам не прячусь. С какой стати мне это делать? Я не твоя любовница.
— Серьёзно? — Лёшка неприятно ухмыльнулся. — А кто же?
— Я тебя не звала, — напомнила я ему. — Никогда не звала. Это ты приезжаешь, когда тебе заблагорассудится. Словно у меня ресторан или ночлежка. У тебя есть жена…
