Я поторопилась скинуть с себя невесёлую задумчивость и на сына посмотрела с удивлением.
— Я на рабочем месте сижу, а ты почему здесь? — Я посмотрела на часы на запястье. — У тебя уроки до трёх.
— Последний отменили, — ответил Денис, отламывая ложечкой кусок вишнёвого пирога. Запил молоком и губы облизал.
— Денис, опять начинается?
— Да правда! Отменили, Настасья Михайловна заболела. Я даже папе звонил!
Я продолжала смотреть на него с недоверчивостью, но ребёнок ел с аппетитом и мне улыбался, и от этого на душе становилось спокойнее. Правда, одна только мысль о том, что Денис мог прийти минут на пятнадцать пораньше и столкнуться с Лизой…
Я руку протянула и расправила ворот его футболки-поло, волосы со лба смахнула.
— Где пятно поставил, свинтус?
Денис широко усмехнулся, не в силах изобразить вину.
— В столовке.
— В столовке, — передразнила я. — Папе зачем звонил?
— Хотел, чтобы он меня из школы забрал, а он занят.
— Тебе на тренировку к четырём? Я тебя отвезу.
— Посмотришь?
— Нет, милый, у нас с папой дела. Но потом за тобой заедем.
— Да меня отец Димки Лукина привезёт.
Я вздохнула, никак не могла на него насмотреться, из-за чего чувствовала себя глупо. Будто сегодня едва его не потеряла. А ведь на какую-то минуту, две я действительно так подумала. Что Лиза попытается предъявить права… на моего сына.
Я из-за стола поднялась, к сыну наклонилась и поцеловала его.
— Я возьму сумку и поедем. А ты доедай. И не пачкайся больше, пожалуйста.
— Я постараюсь. Очень.
— Боже мой, — в шутку возмутилась я, — слышу отцовские интонации. Теперь ты ещё будешь мне язвить. Два любителя потрепать мне нервы.
Я ворчала на сына просто потому, что пыталась справиться с желанием схватить его в объятия и зацеловать. И повторять: мой сын, мой.
— Он твой, — сказал мне Андрей, когда я рассказала ему всё. Приехала к нему в офис, в кабинет зашла, и он с первого взгляда понял, что что-то случилось. А уж когда я рассказала, разозлился. Челюсти сжал и зло выдохнул. Но критиковать меня не стал, просто обнял. — Точнее, наш. Больше ни о чём не думай. Она ничего не докажет.
— Я знаю. Да и доказывать не будет. Просто я испугалась. Увидела её… Это так странно было увидеть её, Андрюш. Увидеть, говорить с ней. Я столько лет думала, что она может сказать в своё оправдание. А оказалось, что я всё это знаю. И никаких других мотивов и причин не было.
— Я тебе говорил.
Я в кресло его опустилась, голову откинула и закрыла глаза.
— Знаю.
Данилов подошёл сзади, руки мне на плечи положил и погладил. На спинку кресла навалился.
— Не переживай. Я никого не подпущу к нашей семье. Денис на тренировке?
— Да, я отвезла. Антон в продлёнке.
— А Маша в садике. Видишь, всё хорошо. А завтра приедут родители, они по внукам соскучились, мы с чистой совестью детей им передадим, и уедем на выходные.
Я заинтересовалась.
— Куда? Может, в Италию? Я хотела в Венецию…
— Нет, сладкая, мы поедем в Калининград, — с особой интонацией проговорил мой муж, и я, признаться, позабыла о сестре. Когда Данилов от меня отошёл, я на кресле развернулась, не спуская с него глаз.
— Что ты задумал?
— Я? Ничего. Ты же знаешь, я никогда ничего не задумываю. Просто иногда мне за это платят. — Данилов очаровательно мне улыбнулся, и я невольно почувствовала волнение и лёгкое возбуждение.
— Рассказывай.
— Имей терпение, Лиля. Сейчас придёт наш старый знакомый и всё тебе расскажет.
— Насколько старый?
— Я бы сказал, что очень. Аркадий Николаевич, например, сказал, что сто лет его не видел, и не видел бы ещё столько же. Но, думаю, тема покажется тебе интересной.
Я усмехнулась, недоверчиво, повернула голову, когда дверь открылась, и замерла с открытым ртом, глядя на Зудина. А тот ухмыльнулся, встретив мой взгляд, довольный произведённым эффектом, и с порога меня огорошил:
— Ну что, друзья, есть дело. На миллион.
Я на мужа посмотрела, а тот мне подмигнул.
— Поиграем, сладкая?
Апрель-июль 2013 г.
