— Значит, ты его видишь? — спросил Алексей Палыч.
— Вижу, — ответил Борис.
— Какой он?
— Голый такой… маленький… голубой немножко.
— Да-да, — согласился Алексей Палыч. — Голубой… Двоим одинаковый сон присниться не может. И как он здесь оказался?
— Может быть, из шкафа выполз? — предположил Борис, взглянув на шкаф, который стоял вплотную к столу.
— А как он попал в шкаф? — спросил Алексей Палыч. — И зачем он туда попал? Ты никому не давал ключи?
— Никогда не давал.
— Выронить нигде не мог?
Борис пошарил в кармане, достал ключ от наружного замка, ключ от двери и показал их учителю. Алексей Палыч вздохнул и снова уставился на малыша, словно на гладком его животике, слегка отливающем голубизной, надеялся прочитать ответ.
На гладком животике…
На совершенно гладком!
Именно сейчас, глядя на малыша, Алексей Палыч уловил какую-то неправильность в его теле: чего-то там не хватало. Когда же Алексей Палыч понял — чего, то так изумился, что забыл, как это называется.
— Что это такое? — Алексей Палыч осторожно прикоснулся пальцем к младенцу.
— Живот.
— А что тут должно быть? — спросил Алексей Палыч.
— Живот и должен… — неуверенно ответил Борис. Поведение учителя начинало ему не нравиться.
— Тут должен быть пупок, — упавшим голосом сказал Алексей Палыч.
— А пупка нет, Алексей Палыч! — радостно провозгласил Борис, будто на этом открытии кончились все затруднения.
— А где же он? — тихо спросил Алексей Палыч, машинально проверяя свой собственный пупок, который оказался на месте.
— Пупка нет… — равнодушно промолвил младенец.
— И он говорит, хотя не должен… и двери были заперты… и… и… — Алексей Палыч запнулся, потому что догадка, мелькнувшая в его мозгу, была невероятна и… совершенно реальна.
Алексей Палыч медленно повернулся к окну. Аккуратная дырочка в оконном стекле осталась на своем месте. Дырочка, которой пять минут назад еще не было. Сквозь нее виднелся кружочек темного неба с неяркой звездой.
И внезапно Алексей Палыч сложил в единый ряд все события. Эти события прошли перед его глазами, словно кадры на фотопленке.
Рука Бориса, тянущаяся к розетке.
Вспышка на боковой стороне катушки.
Голубоватый луч, протянувшийся к этой вспышке.
Младенец, словно из воздуха возникший на столе.
Возникший, словно из воздуха.
Да, из воздуха…
И крик послышался в то же мгновение.
И младенец заговорил, хотя не мог, не должен был этого делать!
И у него не оказалось пупка…
— Ты знаешь, Боря, — запинаясь, сказал Алексей Палыч. — Кажется, у него… кажется, ему не четыре месяца… Ему… всего несколько минут.
День 1-й
Так все это продолжилось Удивить человека в наше время не так-то просто. Вот уже много лет наука и техника работают на то, чтобы начисто отбить у него эту способность.
Атомами теперь только в пинг-понг не играют.
Сверхзвуковой самолет — пожалуйста, вот он: с поникшим клювом, похожим на загрустившую птицу. Сколько пассажиров вмещаются в эту птичку? Пятьсот? А я думал, больше. А сколько лёту от Москвы до Владивостока? Пять часов? А я думал — меньше…
Выстрелили в Венеру — попали. Пульнули по Марсу — тоже не промахнулись. Фотографии — так себе: пыль да камни. Людей не обнаружили. А еще говорили…
Американский космонавт Алан Шепард высадился на Луну. Он что, восхитился и упал в обморок от восторга? Нет. Он вынес из кабины клюшку, мяч и попытался разыграть партию в гольф.[16]Лунную пыль, поднятую при ударе клюшки, телевидение разнесло по всей планете.
В общем, мы давно уже посылаем людей туда. Пора бы уже кому-нибудь прибыть оттуда?
Борис Куликов если и удивился, то вовсе не тому, что младенец прибыл оттуда, а скорее тому, что это случилось так просто. А вот Алексей Палыч, когда все понял, то понял, что ничего не понял. Еще бы немного — путь ему оставался один — в отделение неврозов, прямо в руки к родной жене. Но тут вступили в действие тормоза, которые имеются в мозгу у каждого человека. Алексей Палыч заставил себя сосчитать до двадцати. Способность мыслить вновь вернулась к нему.
— Боря, — сказал Алексей Палыч чужим голосом, — он не из Солнечной системы.
— Это, вы думаете, из-за пупка? — спросил Борис.
— Нет. Просто ни на одной из планет системы нет условий для жизни такой… такой формы.
«Форма» спокойно лежала на столе и, скосив глаза, внимательно слушала Алексея Палыча. Затем «она» потянулась рукой к катушке.
— Нельзя! — воскликнул Алексей Палыч. — А то будет это… бо-бо будет!
Мальчик отдернул руку.
— Понимает! — ответил Борис. — Откуда он русский знает, а, Алексей Палыч?
— Совпадение. Ничего не знает, — сказал Алексей Палыч и тут же раскаялся, потому что младенец посмотрел на него и проговорил:
— Бо-бо, Алексей Палыч…
Алексею Палычу вдруг подумалось, что гость из чужого мира не просто повторяет слова, а передразнивает его. Уж слишком осмысленным был его взгляд.
Андрюшенька в таком возрасте… Впрочем, о каком возрасте можно говорить? При таком росте… при таких размерах… Андрюшенька едва-едва плакать научился по-настоящему.
— Эй, — сказал Алексей Палыч, обращаясь к младенцу, — если ты меня понимаешь, то скажи: один, два, три, четыре… Ну, говори.
— Три, четыре, — отозвался младенец.
Борис засмеялся.
— Он просто повторяет, как попка. — Борис наклонился над мальчиком. — Скажи: пятью пять — двадцать пять.
— Двадцать пять, — послушно повторил мальчик.
— Видите? — сказал Борис. — Он повторяет последние слова. Он еще ничего не соображает. Они что, не могли прислать кого-нибудь поумнее?
Алексей Палыч пожал плечами.
— Так поступили бы мы. Но почему нужно их мерить по человеческой мерке? Мы все ждем, что нам пришлют из космоса таблицу умножения или схему строения атома водорода… Это мы и без них знаем. Скорее всего они сделают то, что нам и в голову не приходит. Почему бы им не послать на Землю младенца? Он вырастет на Земле, получит земное воспитание и образование… Он сможет рассказать им все о нас, что мы знаем о себе сами. А может быть, даже больше. Да, да! — воодушевился Алексей Палыч. — Теперь я понимаю, что именно так поступил бы на их месте. Мы все ищем в космосе шифрованные сигналы. Мы забываем о том, что никто не может установить с человеком контакт лучше самого человека. А ведь он — человек и будет расти.
