Каждый год, в мае месяце, вся семья уезжала в Англию, чтобы посетить королеву Викторию. Виктории нравилось баловать своих внучек, и она принимала их в разных местах: в Виндзорском замке, в Бэлморале, посередине этой таинственной Шотландии, в высоких горах, затем в Осборне, в этом странном каменном замке, возведенном прямо над морем. Аликс просто пожирала глазами все эти величественные строения, громадные размеры которых и их роскошь убранства порождали в ней сказочные мечты. Королева явно отдавала предпочтение маленькой Аликс. Она сама читала ей добрые сказки, в которых действовала целая толпа таких симпатичных животных.
Она гуляла по угрюмому пляжу, где наблюдала, как умирают на песке достигшие отмели морские волны. Бабушка подарила Аликс рыбачью сеточку для ловли крабов. Она с сестрами строила на берегу замки из песка, которые ее злюка-кузен, этот шалун, за одно мгновение разрушал, бросая в сооружение на песке свою палку… Александра в своих воспоминаниях возвращалась к этому счастливому времени, когда была маленькой девочкой, строила песочные замки, купалась и ловила крабов на побережье Англии.
Окруженная нежными заботами, обожаемая своими родителями Солнышко распускалась как цветок шиповника в этом саду материнской любви, в среде английской королевской фамилии.
Аликс безгранично восхищалась своей бабушкой по материнской линии. Ей казалось, что королева Виктория наделена точно такой же властью, как феи из сказки. Она часто думала об этом в своем мечтательном детском одиночестве; как хорошо иметь все эти красивые дворцы, золотистые пляжи, скалы, это бескрайнее море с его набегающими одна на другую волнами, пена с гребня которых иногда попадает даже налицо; как хорошо иметь таких легконогих, словно птички, лошадок, слуг в красивых, вышитых золотом ливреях… Быть королевой, — какое блаженство! Как ее добрая бабушка Грэни, которая в своем кружевном чепце казалась ей такой простой, совершенно забывшей о своем могуществе, лишь наслаждавшейся своей красивой жизнью!
* * *
Зимой 1878 года предвестник несчастья в странной жизни Аликс набросил на большой дворец в Дармштадте свое ужасное покрывало-саван.
Как и каждый год, все в доме только и говорили о предстоящей в марте месяце поездке в Виндзор, где бабушка — королева уже приготовила свои удивительные подарки-сюрпризы для внучек. Но однажды утром миссис Орчард с тревогой обнаружила, что самый маленький ребенок — четырехлетняя Мей — не мог говорить. Девочка лежала в своей маленькой кроватке вся в жару, и, казалось, ей было трудно дышать, она задыхалась.
Гувернантка тут же сообщила о болезни дочери Алисе, и она, увидав в каком состоянии находится ее маленькая дочурка, потребовала немедленно вызвать придворного лекаря, профессора фон Мюллера. Медик вскоре явился. Короткий, поставленный им диагноз сразу набросил черную тень на их семейное счастье: ребенок заболел тяжелой формой дифтерии. Нужно было незамедлительно применять сильнодействующие медицинские средства.
Великий герцог Людвиг IV и его несчастная супруга меняли друг друга у изголовья маленькой больной, несмотря на предостережения миссис Орчард, которая опасалась заражения.
Английскому двору была направлена отчаянная телеграмма. Ответ королевы Виктории не заставил себя долго ждать: в тот же вечер на континент отправился ее личный врач, чтобы помочь своими знаниями немецким коллегам.
Но с каждым днем болезнь все прогрессировала. Всего за три дня заразились все дети, кроме Эрнеста. Ужасная эта болезнь, с которой можно справиться только разработанными в XX веке медицинскими средствами, переходила на всю семью.
Несмотря на предостережение медиков, мужа, который приходил в отчаяние оттого, что не мог отогнать свою жену от изголовья маленькой страдалицы, Алиса без минуты отдыха все сидела возле своих больных детей, проявляя всю свою нежность к каждому из них. Ее маленькая Мей, младший ребенок, которого эта чудовищная болезнь — дифтерит — избрала в качестве своей первой жертвы, умерла, несмотря на все предпринятые меры.
Весь дом превратился в больницу и приобрел похоронный вид. Гувернантки, слуги, секретари — все разговаривали только шепотом. Все верили, что хороший сон может быть эффективным лекарством, и поэтому ходили на цыпочках, неслышно и с большой осторожностью открывали и закрывали двери, чтобы не создавать ни малейшего шума.
Увы! Все же пришлось положить в маленький гробик маленькую Мей, их последнего ребенка…
Аликс, как и ее брат и сестры, сразу не осознала, что это такое, — горестный уход из жизни. Может, именно тогда они впервые столкнулись со смертью?
А миссис Орчард запретили объяснять детям, что это такое. Когда Елизавете и Беатрис стало немного лучше, и они спросили, как чувствует себя их маленькая сестричка, им ответили, что ее «крестная» увезла ее далеко-далеко.
Аликс еще не было и шести лет, но она обладала каким-то особым чутьем, которое заставляло ее так терзаться. Она тоже была заражена этой болезнью, но доктор заявил, что ее жизни теперь ничто не угрожает, и потребовал перевести ее в другую комнату, подальше от ее двух больных сестричек. Аликс постоянно звала к себе маму и начинала сразу плакать, заметив, что она собирается от нее уходить.
Постепенно здоровье всех детей восстанавливалось, правда, слишком медленно.
Только одна несчастная мать, великая герцогиня Алиса, измотанная своими ночными бдениями у изголовья больных детей, расстроенная бесконечными тревогами за их жизнь, с каждым днем теряла силы. Однажды вечером к изголовью ее кровати вызвали великого герцога. Тот лишь успел опуститься на колени перед своей женой, которая уже переживала предсмертную агонию. Венская герцогиня Алиса, эта самая счастливая из жен, эта самая счастливая из матерей, больше не могла оказывать сопротивления пожиравшим ее изнутри микробам и испустила свой последний дух в объятиях супруга.
Великолепный герцогский дворец, красивый парк без особых претензий, уставленные цветами окна, казалось, вдруг исчезли под черным покровом. Весь город оделся в траур. Веселый перезвон колоколов уступил место тягучему скорбному гулу.
Это была первая, насланная Богом жестокая голгофа, которая ранила беспорочную душу девочки.
Весна заявляла о своем приходе. Через несколько дней Аликс исполнится шесть лет. На еще сырой земле, на клумбах в парке уже пробивались первые слабые зеленые росточки. Робкие еще птички пытались своим щебетом приветствовать пробуждение заснувшей природы.
Возле миссис Орчард, которая постоянно проливала слезы, она чувствовала себя посторонней, что враждебно настраивало ее к вернувшемуся к ней здоровью, и с подчеркнутым презрением, столь необычным у такой маленькой девочки, оглядывала она горы новых игрушек, купленных для нее отцом: куклы в забавных нарядах, кукольные столовые сервизы из дрезденского фарфора, маленькие плюшевые мишки, ослики из папье-маше, бабочки с кружевными крылышками.
Аликс, кажется, ничего не могла понять. Она выходила на середину комнаты, дотрагивалась до смеющегося полишинеля или до деревянной лошадки с неподвижными глазами, и, казалось, смотрела на них. Но она ничего перед собой не видела, словно ослепла, она больше ничего вокруг не узнавала.
