И вот теперь он мертв. Как он умер? Когда? Черт, что-то здесь не так.
Кремнев вновь позвонил адъютант-секретарю.
— Слушаю вас.
— Это снова Кремнев. Дайте мне адрес Бегунова.
— Не кладите трубку. Сейчас продиктую… Записывайте. Дмитровское шоссе, дом тридцать семь, квартира…
Кремнев записал адрес Бегунова и положил трубку.
* * *
— А, Егор. Проходи, садись.
Кремнев вошел в кабинет и сел на стул.
Генерал Уколов откинулся на спинку кресла и оглядел Кремнева с ног до головы.
— Как работа? — насмешливо поинтересовался начальник отдела спецопераций, придавая своему лощеному лицу выражение отеческой заботы.
— Захватывающая, — невозмутимо ответил Егор.
— Рад, что тебе нравится. Что там у тебя случилось?
Генерал выслушал доклад Кремнева, откинувшись на спинку мягкого офисного кресла и барабаня пальцами по столу. Вид у него был задумчивый.
— По факту смерти Бегунова велось расследование, — произнес он после долгой паузы. — Ничего существенного раскопать не удалось. Обыкновенное самоубийство.
Уколов вынул из стаканчика карандаш и принялся вертеть его в пальцах. Пальцы у генерала были такие же ухоженные и лощеные, как и лицо.
— Почему я об этом не знал? — спросил Егор.
— Потому что к моменту смерти Бегунов у нас уже не работал. Да и мать его просила, чтобы я особенно об этом не распространялся. А что тебя насторожило-то?
Кремнев задумчиво посмотрел в окно. Потом перевел хмурый взгляд на начальника и сказал:
— В деле, которое он вел, не хватает одной справки.
— И что с того?
Егор вздохнул:
— Николай Георгиевич, вы не будете возражать, если я съезжу к матери Бегунова и поговорю с ней?
— Пожалуйста, — пожал плечами Уколов, удивленно глядя на Егора. — Только в нерабочее время. — Он сунул карандаш в стаканчик, вновь взглянул на Егора и сказал: — Честно говоря, мне эта история тоже не нравится. И вот что я тебе скажу: когда сомневается один человек — это его личное дело, когда сомневаются двое — это уже повод для размышлений. Поговори с его родителями, но с вопросами особенно не приставай. Выясни, что к чему, но сделай это ненавязчиво. Не забывай, что у людей горе.
— Само собой, — кивнул Кремнев.
— И вот еще что. Узнай там: может, нужно чем помочь? Они, конечно, люди обеспеченные, но все-таки…
— Узнаю, Николай Георгиевич. Я могу идти?
— Иди.
3
Семья Бегуновых жила в восьмиэтажном кирпичном доме недалеко от метро. Со стороны шоссе к дому был пристроен большой спортивный магазин. Кремнев свернул во дворик и остановил машину у углового подъезда. Открыл дверцу и выбрался из машины.
Подойдя к двери подъезда, Егор набрал на домофоне номер квартиры Бегуновых. Отозвались почти сразу же. Коротко и сухо:
— Кто?
— Егор Кремнев. Я звонил вам час назад.
Раздался тихий гудок, и дверь открылась.
Кремнев пешком поднялся на пятый этаж, остановился перед дверью квартиры и, немного помедлив, нажал на кнопку звонка.
Дверь Егору открыла высокая худощавая женщина с глазами цвета подтаявшего льда. Когда-то, лет десять или пятнадцать назад, эти глаза были голубыми.
Одета женщина была в длинное коричневое платье, на ее острые плечи была накинута белая шерстяная шаль. Лицо усталое и спокойное.
— Здравствуйте, — как можно доброжелательнее сказал майор. — Я Егор Кремнев, бывший коллега вашего Сергея.
Женщина равнодушно посмотрела на Кремнева и, не здороваясь, отошла в сторону, давая ему войти.
Бегуновы занимали две смежные квартиры. Стена между квартирами была сломана, объединив две маленькие прихожие в одну — огромную и шикарно обставленную. Зеленые с золотом обои, изящные дубовые двери с рифленым матовым стеклом, на стене — большая гравюра в строгом черном багете.
Егор вопросительно посмотрел на женщину.
— Проходите на кухню, — тихо сказала она. — Можете не разуваться.
— Спасибо.
Он прошел на кухню.
Здесь тоже было на что посмотреть, однако Егор посчитал неприличным пялиться по сторонам.
— Присаживайтесь, — сказала женщина, поплотнее закутываясь в шаль. — Вам приготовить кофе?
— Спасибо. Я не надолго.
— Неважно. — Женщина улыбнулась узкими сухими губами, отчего лицо ее сделалось еще более безжизненным. — Я приготовлю. Я мало что знала о Сережиной работе. Он был скрытный мальчик. Надеюсь, вы мне расскажете.
Пока женщина готовила кофе, Кремнев прикидывал, с чего бы начать разговор. Быть свидетелем чужого горя — испытание не из легких, тем более, когда ты обречен бередить свежую рану, доставляя человеку еще большую боль.
— Вам черный или со сливками? — спросила женщина.
— Черный.
Кофе оказался удивительно вкусным. Бегунова посмотрела, как Кремнев отхлебывает из чашки, и в лице ее наконец-то появилось что-то живое.
— Меня зовут Анна Александровна, — представилась она. — А вы Егор… Простите, как ваше отчество?
— Егор Иванович. Анна Александровна, Сергей был очень хорошим парнем. Примите мои соболезнования.
— Да, — задумчиво кивнула Анна Александровна. — Сережа был славным мальчиком. Правда, он любил держать дистанцию. Это многих отпугивало от него. Людям казалось, что он относится к ним неприязненно. Но я-то знаю, что это не так.
Кремнев кивнул и отхлебнул кофе.
— Сережа никогда не рассказывал мне о своей работе, — продолжила Анна Александровна. — И я… я никогда не знала, что творится у него в душе. Может, мне стоило быть более внимательной?
Анна Александровна достала откуда-то из-под шали платок и промокнула глаза.
— Анна Александровна, простите, что я лезу к вам с вопросами, но не могли бы вы мне рассказать: как он умер?
Взгляд Анны Александровны остановился.
— А вы не знаете?
Егор опустил взгляд в чашку.
— Я знаю, что произошло, но не знаю подробностей, — сказал он.
— Подробностей? А разве они важны? — Голос Анны Александровны дрогнул, но она сделала над собой усилие. — Хотя, раз вы спрашиваете, это, наверное, действительно важно для вас. — Анна Александровна вновь промокнула глаза. — Вы знаете, Егор, мне никогда не нравилось, что Сережа носит при себе пистолет.
— У него был пистолет? — тупо спросил Кремнев.
Анна Александровна кивнула:
