Мама припарковалась в нескольких кварталах от центрального входа, и мы направились в аллею по запруженным людьми улочкам. Здесь хотелось бы отметить, что моя мама – еще та преступница. Аллея – это место, куда люди приходят поесть мяса на улице (что обычно заканчивается диареей) и купить левые сумки, а вовсе не место, где террористы приобретают липовые правительственные документы. Так и каков был ее генеральный план? Подходить к первым попавшимся людям на улице, чтобы узнать, не могли бы они продать ей липовое свидетельство о рождении? Да-да, именно так.
Мама переходила от продавца к продавцу, внимательно изучая выставленный на столах товар до тех пор, пока к ней не подходил какой-нибудь торговец, чтобы продать с рук поддельную сумку то ли «Шанель», то ли «Прада».
– Вам нравится? Первоклассная кожа. Высочайшее качество.
И мама – самая неловкая на всем белом свете преступница – делала очередной заход:
– Если честно, я ищу кое-что погорячее.
И каждый раз, как она это говорила, продавец делал большие глаза и спрашивал:
– А что вы имеете в виду? Сексуальные платья или типа того? Нет, я шью сумки, не платья.
Однако мамина криминальная терминология, почерпнутая исключительно из фильмов вроде «Час пик-2» или «Бриллиантовый полицейский», явно не годилась для реальной жизни. И вот когда мама предпринимала уже седьмую попытку нарушить закон, это наконец свершилось.
– …Если честно, я ищу кое-что погорячее.
– О’кей, мама, чего ты хочешь? – Высоченный парень из Западной Африки понимающе кивнул.
– Мне нужно фальшивое удостоверение личности.
Парень окинул ее подозрительным взглядом:
– Ты что, коп? И зачем тебе липовое удостоверение? Ведь на вид тебе лет сорок, не меньше.
– Сорок! Вот спасибо, дорогой! Майкл, ты слышал? Этот парень решил, что мне сорок! – Папа сделал круглые глаза, а мама ткнула в меня пальцем. – Это не для меня, а для моей дочери.
– Ладно, крутая мама! – Парень ухмыльнулся. – О’кей, иди за мной.
Он провел нас через людскую толчею в аллее к заброшенному деревянному складу, находившемуся в пятнадцати кварталах оттуда. Я схватила маму за руку:
– Мам, все это как-то очень подозрительно!
– Господи боже мой, ну и что с тобой может случиться?! Неужели ты думаешь, будто нас тут всех убьют? – (Да-да, что-то вроде этого я и имела в виду.) – Тебе пора прекратить смотреть «Закон и порядок: Специальный корпус». Мамочка здесь. И я прикончу любого, кто на тебя косо посмотрит.
Папа, которого наша мама уже ничем не могла удивить, только пожал плечами и велел мне расслабиться. Торговец три раза постучал в дверь склада и что-то крикнул на непонятном мне языке. Через пару секунд дверь открылась, и мы оказались под прицелом злобных глаз какой-то морщинистой старухи, сидевшей на колченогой табуретке. Внимательно разглядев нас, старуха кивнула и открыла дверь чуть пошире, чтобы мы могли бочком протиснуться внутрь.
Мы прошли вслед за парнем в просторное помещение склада, который внутри оказался высотой чуть ли не в пять этажей. Причем все свободные поверхности были завалены контрафактными дизайнерскими сумками. Все это походило на киношный храм Всемогущей Сумки. Воочию увидев свою версию рая, мама застыла как вкопанная, а папа в отчаянии застонал.
– Господи! Вы только посмотрите на все эти сумки! – Мама была в экстазе.
После нескольких минут яростной торговли мама, крепко сжимая две поддельные сумки «Шанель», последовала за парнем в офис, расположенный в задней части склада. Нам она махнула рукой, чтобы не отставали. Когда мы вошли, то увидели за письменным столом какого-то азиата с пергидрольным ирокезом. Мама улыбнулась:
– Привет, мы хотим получить удостоверение личности для моей дочери.
Мужчина окинул взглядом мое нескладное двенадцатилетнее тело, сальное лицо и зреющий на подбородке вулканический прыщ.
– Никто не поверит, что этой девочке двадцать один!
– Нет-нет, нам нужно получить свидетельство о рождении, или паспорт, или что-то вроде того, где должно быть указано, что ей четырнадцать.
– Уф, мы таким говном не занимаемся. Мы готовим фальшивки для клубов и прочего дерьма. – Парень посмотрел на маму так, точно та накушалась амфетамина, который они, естественно, тоже не продавали.
Поскольку, заметьте, эти люди продавали исключительно контрафактные сумки, а не липовые документы террористам, занесенным в список Агентства национальной безопасности.
Мама сделала паузу.
– А знаете что? Пусть будут водительские права. А мы постараемся, чтобы она выглядела на шестнадцать.
– Ладно, я беру ваши деньги! – Он рассмеялся, поднялся из-за стола и схватил камеру. Затем махнул мне рукой, чтобы я встала перед замызганным белым задником. – О’кей, улыбайся! – Я улыбнулась, продемонстрировав коллекцию разнообразных металлических скобок, и азиата буквально передернуло. – О’кей, не улыбайся.
Когда через несколько недель мы отправились в Стэнфорд записываться в гребной лагерь, брекетов уже не было и в помине, кроме того, мама сделала мне убийственно яркий макияж и заставила надеть туфли на платформе. А возле стола, где проходила регистрация, изложила следующую версию:
– Кейт только что исполнилось шестнадцать! Всегда выглядела моложе своих лет. Сейчас это ее ужасно злит, но, смею заметить, когда ей стукнет сорок, она будет счастлива!
Студентка колледжа, занимавшаяся регистрацией, так и не попросила предъявить удостоверение личности, поверив маме на слово, что я крошечная шестнадцатилетняя девушка без грудей и навыков накладывать макияж. Она вручила мне пакет документов и с улыбкой сказала:
– Добро пожаловать в Стэнфорд!
Я – женщина
Моя мама относится к семейным торжествам не менее серьезно, чем Паула Дин[4] к маслу. Каждый год в День благодарения мама принимает у нас в доме армию из сорока родственников, причем на стол она ставит свой любимый (НЕПРИГОДНЫЙ для мытья в посудомоечной машине) коллекционный английский фарфор фирмы «Споуд» с рисунком клюквенного цвета. Как правило, мама не дает гостям возможности нанести урон посуде: после обеда она выгоняет всех добровольных помощников из кухни, а затем моет вручную более двухсот входящих в сервиз предметов. Обычно до четырех утра.
С днями рождения та же история. Когда мне исполнилось три года, она пригласила на детский праздник на берегу аниматора в образе Ариэль из мультфильма «Русалочка». Мама уговорила бедную актрису окунуться в океан (дело было в январе), а затем пойти по песку к детям. Ну, вы понимаете, чтобы трехлетние малыши поверили, что это взаправду. На Хануку она зажигает свечи во всех наших десяти менорах и предлагает гостям приносить свои. Каждый год на восьмой день мы успеваем сжечь как минимум пятьсот свечей и хотя бы раз привести в действие пожарную сигнализацию. Еще чудо, что мы не спалили дом!
