Рим или Византия?Два лица Путина — Тандем во времена финансового кризиса — Фетишизм ценностей — Политолог должен быть демократом — НПО-низация внешней политики Запада
В отличие от эры Ельцина при Путине россияне взбунтовались только единожды — когда социально незащищенная часть населения была лишена права на бесплатное использование пригородного транспорта и когда её обязали содержать собственные квартиры в порядке без государственной помощи. В остальном среднестатистический россиянин чувствовал себя в путинском государстве защищённым. Большинство россиян приняло государственный капитализм (как экономическую модель развития страны). То, что контроль над полезными ископаемыми забрали у олигархов и передали в руки государственной власти, также получило одобрение общества. Чтобы вспомнить времена, когда в России дела обстояли ещё лучше, надо копнуть глубоко в давнюю историю. Запад не понял того, что Путин вернул многим русским чувство собственного достоинства. Россию снова зауважали, а не жалели, как нищенку. Различие между русским и западным европейцем, как написал один блогер, заключается в том, что у любого западноевропейского жителя на первом месте стоит его благополучие, а у русского — гордость за свою Родину. Западных наблюдателей раздражал жаргон Путина, которым он не стеснялся пользоваться публично: то он пообещал «мочить чеченских террористов в сортире», то предложил одному критически настроенному журналисту провести обрезание по исламскому обычаю, а однажды вообще заявил, что участников несанкционированных демонстраций надо разгонять резиновыми дубинками. Польский писатель Адам Михник как-то спросил Путина во всеуслышание, почему он, представитель великой европейской державы, использует риторику средневекового монгольского хана. Кроме всего прочего, к отчуждению между Россией и Западом привели многочисленные убийства известных критиков Кремля, так и оставшиеся нераскрытыми.
В мае 2008 года в России власть перешла тандему Медведева — Путина. По Конституции, после двух президентских сроков Путин больше не мог претендовать на президентство, но хотел всё же удержать власть. Сначала он разрешил нескольким кандидатам конкурировать между собой, но потом выбрал своего многолетнего помощника Дмитрия Медведева. Путин остался премьер-министром и по-прежнему выстраивал генеральную линию управления государством. Зато он при этом формально не нарушил Конституцию. Сразу же после этого на Россию обрушился глобальный финансовый кризис. В первые месяцы после коллапса американских банков и обвала европейской экономики казалось, что Россию постигнет такая же катастрофа, что в 90-е годы. Российское государство потеряло около 40 миллиардов долларов США инвестированного капитала в Америке. На спасение пострадавших от кризиса банков и промышленных комбинатов правительство должно было израсходовать более четверти всего денежного объема из стабилизационного фонда (200 миллиардов долларов США). Однако тандем не терял спокойствия. Экономика не была национализирована, и с помощью грамотного кризисного менеджмента кризис был преодолен.
В отличие от эпохи Ельцина, когда правительство выпрашивало деньги у олигархов, теперь олигархи сами выстраивались в очередь, чтобы получить от государства средства для спасения своих империй.
Запад приветствовал курс модернизации Медведева, который должен был превратить Россию в правовое государство. В то же время ужасали масштабы коррупции. Не только иностранные инвесторы, но и российские предприниматели разочарованно покидали страну. В путинском государственном порядке произошел симбиоз полицейских и экономических структур. Спецслужбы и другие силовые ведомства сами выступали в роли вымогателей «крышевых» денег. В эшелонах власти открыто воровали.
«Россия такая, какая она есть», — поучал Медведев Запад в Давосе, не позволяя, однако, другим поучать себя. Ответ Запада: «Если Россия считает себя частью Европы, то она должна соблюдать европейские правила игры».
Новый имидж европейцев основывается не на географии, как в прошлые века, а на гуманистических и правовых ценностях, таких как демократия, социальная рыночная экономика, принцип правового государства, плюрализм, защита прав меньшинств, свобода вероисповедания и свобода слова. Эти ценности завоевывались европейскими нациями в течение столетий. Они — составная часть Acquis communautaire[3] и для европейского гражданина означают гораздо больше, чем владение территорией. Россия чувствует дискриминацию по отношению к себе, так как Запад идеологически оккупировал европейский континент своими ценностями. После краха коммунизма Россия была вынуждена создать свою идентичность заново. Так как были утрачены воспоминания об историческом периоде до 1917 года, поиск идентичности привёл Россию к ее византийскому наследию. Западная Европа, по русскому толкованию, живёт ценностями римской правовой культуры, а Россия, как отпрыск исчезнувшей в 1453 году Византийской империи, имеет другие европейские корни. На Западе во главу угла ставится буква закона, а в России на первом месте стоит справедливость (субъективно воспринимаемая). Когда закон не давал ясности, принимал решения не суд, а справедливый царь.
Западный демократ сегодня не может себе представить недемократическую Россию в роли союзницы Запада. Западная политология ощущает себя исключительно как наука о демократии. Это также результат победы Запада в холодной войне. Раньше исследователи Востока должны были изучать внутреннюю жизнь России, чтобы сделать необходимые политические рекомендации. Тогда весь мир смотрел на Россию, которая, в конечном счете, контролировала половину Европы. После развала Советского Союза Восток стал неинтересен, угроза исчезла, а с ней и необходимость заниматься этой страной. В 90-х у Запада был интерес к преобразованиям в Восточной Европе. Но по мере их замедления воцарилось нечто вроде усталости от России.
Современная наука о демократии оценивает Россию исключительно с собственной, западной точки зрения. По этому принципу действуют многие актёры европейского ценностного порядка, а также представители гражданского общества — неправительственные организации (НПО). Под ними подразумеваются не «Greenpeace», «Amnesty International», «Хлеб для мира» или «Красный Крест», которые пытаются сделать мир более гуманным. Вместо этого нельзя недооценивать влияние американских и немецких фондов и «фабрик мысли» на вопросы внешней политики. НПО-изация западной внешней политики порождает одну проблему. Европейская внешняя политика со времен холодной войны имеет ценностные ориентиры, а распространение этих ценностей укрепляет мир и благополучие также вне Европы. В течение последних лет западная ценностная политика приняла псевдовоинствующий характер. Американский сенатор Джон Маккейн заявил на мюнхенской конференции по безопасности, что ориентированная на ценности внешняя политика — это не миссионерская деятельность, а составная часть политики безопасности. Европейский комиссар по вопросам расширения ЕС Фуле считает, что ЕС в будущем направит свою партнерскую политику напрямую на обычных людей в партнёрских странах и не будет больше работать с представителями власти.
