Книга Перенастройка. Россия против Америки - Игорь Лавровский

Когда говорят — кризис заканчивается, не верьте. Кризис продолжается, периодически обостряясь, вот уже тысячу лет. Россия — это приграничная зона. Она заполняет пространство между экспансионистской западной цивилизацией и цивилизациями Востока. Будучи тектоническим разломом между Востоком и Западом, Россия затапливается магматическими потоками с одной и с другой стороны.

Нас угораздило родиться на громадной холодной территории с плотностью населения всего восемь человек на квадратный километр. Для сравнения — в Китае люди упакованы в 17 раз, а в Великобритании — в 30 раз плотнее.

Начиная с XVII века Россия раз в столетие отбивала экзистенциальную европейскую агрессию, каждый раз становясь сильнее. При царях Романовых Российская империя достигла своих максимальных географических пределов, но уже в XIX веке начала терять территории, а в XX-м от нее отпочковываются уже и новые государства. Ценой катастрофических сверхусилий СССР в течение короткого периода стал глобальной сверхдержавой, а затем распался на 19 государств и государственных образований.

Империи никогда не исчезают полностью. Древние египтяне, например, никуда не исчезли, а существуют в виде коптских общин прямо посреди мусульманского Египта. Византии как будто бы нет, но византийская культура широко раскинулась по территории Европы и России и продолжает развиваться. Давно нет римских императоров, но светская имперская власть трансформировалась в духовную католическую, и количество «подданных» Рима сегодня многократно больше, чем во времена расцвета Римской империи.

Россия как культурная и геополитическая сущность, когда-то возникнув, уже не исчезнет. Но Россия может снова потерять территории, ослабнуть политически, понести большой и невосполнимый экономический ущерб. Будущее неопределенно. Но сегодняшние действия или бездействие создают его.

Простых решений быть не может. Панацеи не существует. Quick fix[1]не работает, как его ни назови — химизация ли это, приватизация, нанотехнологизация и т. п. Предыдущий quick fix — политика рынок-решит-все — не решил, да и не мог решить стратегические задачи национального развития. Собственно, на национальное развитие всем было наплевать. Правящий класс занимался спасением советских финансовых потоков и канализацией их в свои карманы. Неправящий класс в процессе выживания стремительно деградировал социально и политически. В результате российская экономическая система представляет собой всего лишь монополизированную систему перераспределения доходов от внешней торговли — от скважины до челнока на базаре. «Рыночная» риторика очень пригодилась для обоснования прав влиятельных советских внешнеторговых и «силовых» групп на присвоение бывшей государственной собственности. Рынок сработал против демократического права большинства граждан участвовать в решении судеб своей страны.

Демократию и свободный рынок обычно пытаются продать в одной упаковке. Однако между демократией и свободным рынком существуют сложные взаимоотношения. Иногда демократия подминает под себя свободный рынок и нагружает его социальными обременениями. И свободный рынок, становясь от этого менее свободным, не становится менее производительным — наоборот, его выдача полезного продукта только возрастает. Так произошло после принятия «Нового курса» Рузвельта, так же произошло в Западной Европе после Второй мировой войны, то же самое наблюдалось в путинской России первого президентского срока и то же самое происходит сейчас в США и Европе.

Иногда демократия приносится в жертву рынку, как это произошло в Чили, в Индонезии, в России. Возникает неустойчивая социальная конфигурация, так как социальная напряженность и возникающее при этом запредельное социальное неравенство лишают общества долгосрочной стабильности.

В наследство от бурных 1990-х годов у России осталась экономика с разомкнутым хозяйственным оборотом. Внешнеторговый оборот составляет около половины ВВП. Но это не означает, что внешняя торговля у нас суперразвита. Это означает, что внутренний рынок недоразвит, атрофирован. Мы ввозим множество видов продукции, которые могли бы легко произвести сами. Поэтому Россия не только сырьевой придаток, она и товарный, и финансовый, и технологический, и идеологический вассал Запада. Стоит мировым рынкам чихнуть, как у нас начинается лихорадка.

Чтобы Россия начала производить для внутреннего рынка и приобрела относительный иммунитет к пандемиям, нужны политическая база и организационные усилия. Ожидания чудес от рынка напоминают сказку «По щучьему веленью» — утилитарная печка должна сама привезти нас куда-то. В жизни так не бывает. Нужно создавать механизмы и каналы инвестирования, изыскивать источники финансирования, учить и размещать людей, подводить коммуникации. Кто будет это делать? Частный бизнес? А где в России частный бизнес такого калибра, чтобы суметь освоить наши огромные просторы?

Развитие внутреннего рынка означает переориентацию государственной политики в интересах большинства населения. Это не произойдет по царскому повелению. Царских повелений за последнее столетие было очень много, но реализовалось из них очень мало. Инфляция в этом деле сильна как нигде. Только жизнь может заставить миллионы людей изменить образ действий. Инерция велика, и Россия начнет меняться только тогда, когда больше деваться будет некуда. Наша профнепригодная интеллигенция всегда торопит изменения, наивно ожидая, что жизнь изменится к лучшему. Но она может измениться и к худшему. Тому много примеров. Слом нынешней российской системы, при всех ее очевидных и скрытых недостатках, вызовет экономическую и социальную катастрофу. С другой стороны, поменять ее без тотального террора вряд ли сможет даже самый ангажированный и энергичный руководитель. Слишком много влиятельных и хорошо вооруженных людей кровно заинтересованы в ее сохранении.

Представляется, что единственный путь к не революционной модернизации России — это традиционная для России опричнина в более цивилизованном варианте, чем у Петра и Ивана. Создание новой России не вместо старой, а рядом со старой, внутри старой. Возможности для этого создаются логикой мирового развития — становится возможным локальное достижение глобальной конкурентоспособности. Новая Россия не может быть глобально конфликтной, так как она может вырасти только на глобальной экономической среде. Поэтому швырять импортные куриные тушки в сторону Америки и ее новообращенных сателлитов увлекательно, но бесполезно. Важнее понять, какие возможности создает ДЛЯ НАС пресловутый Pax Americana. А они велики.

Игорь Лавровский