Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
Дядя порозовел от удовольствия.
— Не затруднит ли вас, ваша светлость, сказать, где найти мажордома? — важно осведомился он. — Чем скорее я обустроюсь здесь, тем быстрее приступлю к выполнению своих обязанностей. Видите ли, приготовление некоторых снадобий требует специальных условий…
И вот тут, глядя на довольного дядю и герцогиню, ломающую руки от волнения, я опрометчиво решила: «Наконец-то наши бедствия закончились! Вот оно, счастье!»
Позднее я не раз вспоминала этот момент как пример самого горького своего заблуждения.
Жизнь в доме герцога поначалу показалась мне сладкой, точно перезревшее яблоко, внезапно упавшее в руки с самой верхушки дерева. Нам с дядей отвели покои неподалеку от спальни госпожи Вейдены — то были большие и светлые смежные комнаты, которые раньше показались бы мне достойными любого короля. Но, увидев апартаменты ее светлости, я поняла, что до сих пор ничего не смыслила в роскоши. Даже дядя оробел, впервые переступив порог прекрасной комнаты, стены которой сверху донизу были затянуты шелком с золочеными узорами, но вскоре он освоился и уже через пару дней вел себя так, точно всю жизнь ступал по мягчайшим коврам и сиживал в бархатных креслах. Как я уже говорила, дядюшка Абсалом был тем еще прохвостом, и смутить его надолго не смог бы ни один поворот судьбы, тем более настолько приятный.
Прочие слуги прозорливо нас возненавидели с первой же минуты нашего пребывания в герцогском дворце — слишком уж много почета оказывала нам госпожа Вейдена, верившая в любую чушь, которую важно изрекал дядюшка. Однако они недооценили пронырливость нового придворного лекаря: как плесень быстро расползается по отсыревшим доскам, после чего ее становится невозможно вывести, так и люди, подобные Абсалому Раву, незаметно приживаются в любом теплом углу, откуда их не успели тотчас же прогнать. Не теряя зря ни минуты, дядя разузнал, кто верховодит челядью явно и тайно, а затем истратил свой задаток на щедрые подарки тем людям, которых посчитал сколько-нибудь полезными для себя.
Не обращая внимания на мое фырканье и язвительные замечания, он также поставил у очага блюдце с молоком, в темном уголке подвесил сушеный гриб на ниточке, а затем еще и в щель между половицами просыпал немного зерна.
— То-то обрадуются здешние мыши! — воскликнула я с насмешкой: в истории о домовых и всякой прочей нечисти я верила лишь в известной мере и полагала, будто этим созданиям нет никакого дела до просьб людей.
— Смейся-смейся, глупая девчонка, — пробурчал дядя и принялся громко просить благословения у духа-покровителя здешних стен, обещая, что с каждого жалованья непременно будет жертвовать по меньшей мере три медяка в казну местного хозяина подполов и погребов.
Мне с первого дядюшкиного заработка на службе у герцога Таммельнского перепало всего-то несколько платьев, одно другого унылее. Увидев их, я разругалась со своим родственником в пух и прах.
— Это тряпье не годится даже на то, чтобы мыть им полы! — кричала я, едва сдерживая слезы. — Я вышвырну эти обноски из окна! Пусть на них спят бродячие собаки, если не побрезгуют! Нет уж, лучше их сжечь!
— А вот и чепцы, — невозмутимо отвечал дядюшка Абсалом, раскладывая свертки с покупками. — И причесывайся как следует, несносная девчонка, если не желаешь, чтобы я насильно остриг твои космы. Я принят на службу в приличный дом. Пороча мое имя своим непотребным видом, ты порочишь тем самым и имя его светлости! Так-то ты отплатишь добрейшему герцогу за его милость?
Себе же дядя приобрел сразу несколько кафтанов из прекрасного сукна, бесчисленное количество рубах с вышивкой, плащи с ярким подбоем и несколько пар башмаков, сияющие пряжки на которых были величиной с куриное яйцо. Я поклялась, что больше никогда не заговорю с ним после этой обиды, но вскоре мне пришлось смириться с новым гардеробом и расстаться с пестрыми куцыми юбками.
Перемена в моем настроении произошла после того, как по дядюшкиному поручению я в одиночку отправилась на кухню, где вполне ожидаемо услышала свист, скабрезные восклицания и прочие знаки мужского внимания, которые, признаться, не были столь уж непривычными для меня. «Эй, рыжая-чумазая! Поди-ка сюда, танцовщица! До чего же славные у тебя ножки!» — развязно окликали меня подвыпившие гуляки все то время, что мы с дядей бродяжничали. В ответ дядюшке Абсалому приходилось разражаться гневными речами, призванными защитить мою девичью стыдливость. Доставалось потом и мне самой, поскольку я, будучи по натуре девицей веселой и живой, порой и впрямь строила глазки выпивохам. Нам везло, и подобные случаи так и не обернулись существенными неприятностями для меня, должно быть, не такой уж писаной красоткой я казалась случайным ухажерам.
К стыду своему, раньше в подобном внимании я находила что-то лестное для себя, но здесь, в герцогском замке, эти окрики впервые заставили меня испытать острое чувство стыда. Отчего-то с той минуты, как я впервые увидела герцога, сама мысль о том, что ко мне пристают, посчитав своей ровней, всякие неотесанные грубияны, стала нестерпимой. Наконец-то я поняла, почему дядюшка Абсалом непрестанно увещевал меня держаться скромнее и даже советовал пришить к юбке снизу пару широких оборок.
«Что, если господину Огасто пожалуются, будто племянница лекаря ведет себя непотребно? — подумала я, покраснев до самой макушки. — Он и без того составил не самое высокое мнение о нас с дядей и не станет разбираться, что к чему. Решит, что я гулящая девка, да и все тут».
Как видите, уже тогда я твердо решила, что до ушей его светлости не должны дойти какие-либо сплетни, выставляющие меня или дядюшку Абсалома в дурном свете. Мне бы полагалось догадаться, что герцогу нет никакого дела до морального облика столь ничтожного существа, как племянница ярмарочного шарлатана, взятого в дом светлейшей герцогиней из причуды. Однако в тот же вечер я безжалостно изорвала свои пестрые юбки, отмылась до скрипа, намазала нос едкой мазью для отбеливания веснушек и следующим утром вышла к дяде в одном из тех невзрачных серых платьев, что он купил для меня.
— Славно, славно, — пробормотал дядюшка Абсалом, осмотрев меня с ног до головы, после чего отправил собирать травы для целебных настоек. Близилась зима, и к тому времени дяде нужно было обзавестись порядочным запасом всяческой трухи, отварами которой он собирался потчевать всех обитателей герцогского дворца. Как он говаривал, лекарю лучше обмануть сто своих пациентов, нежели сказать хоть одному, что не знаешь лекарства от его хвори.
Я прихватила с собой корзину повместительнее и отправилась на поиск достаточно обширного пустыря, поросшего лопухом и чертополохом.
Дворец герцога Таммельнского был пугающим местом. О глубинных, истинных причинах чувства страха и тоски, который ощущали все люди, находящиеся в его стенах, мне рассказали позже; тогда же мне казалось, что бесконечные темные коридоры, узкие окна и крутые лестницы страшны сами по себе — я не была привычна к таким большим домам и боялась заблудиться в переходах и галереях. Хоть и не сразу, но я отметила, что покои герцога и герцогини были обставлены изящно и богато, прочая же обстановка выглядела откровенно древней и обветшавшей, точно великолепный некогда замок долгое время пребывал в запустении.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
