Эти существа спали несколько столетий. Живая натура для творений Дамиано.
Спали и грезили во сне о свежем теплом мясе. И о свободе!
Спящих разбудили крики. Сначала вопли женщины, а потом визг девочек.
Они пробудились. Пробудились и жаждали пищи. Движения. Воли под бесконечным небом.
Лиза с Кирой мчались со всех ног, уворачиваясь от когтистых лап и перепрыгивая через липкие, как у гигантских лягушек, языки.
Все новые и новые чудища просыпались, прыгали на решетки и трясли их, испуская дикие крики. Сквозь прутья клеток, словно ветви в лесу, тянулись пальцы, щупальца, руки, тщетно пытаясь достать до девочек. Позади Киры с Лизой послышалось бряканье связки ключей. Затем с грохотом распахнулась одна дверь, потом еще одна и еще.
Эти существа хорошо соображали — они знали, что делать с ключами. Освобождали друг друга и бросались в погоню за жертвами.
Лиза бежала за слабым, прыгающим по полу лучом света. Только не думать. Не сомневаться. Просто реагировать. Прыгать. Наклоняться. Пытаться выжить.
Девочки уже почти пробежали мастерскую. Еще несколько метров… Два… Один…
И тут сели батарейки. На сей раз окончательно. Ни малейшей надежды на новую вспышку. Свет потух, и темнота полезла из всех щелей и углов, как орда черных муравьев.
Самая страшная ошибка
Крис чуть не упал с лестницы, когда услышал крики девочек. Не раздумывая, он просто съехал по ступенькам вниз. Яркий луч фонаря, захваченного из машины, словно разрезал темноту. Кто-то кинулся к нему.
— Лиза! Кира!
Девочки не произнесли ни слова. Они схватили Криса за руки и за футболку и потянули к лестнице.
Нильс, который ждал наверху, за руки вытянул Киру из ямы. Затем наступила очередь Лизы и, наконец, Криса.
— Плита! — не своим голосом закричала Кира. — Надо закрыть отверстие!
Мальчики не задавали лишних вопросов, — достаточно было услышать шум и грохот, доносившиеся снизу. Словно на них из катакомб бежали полчища гигантов.
Нильс столкнул лестницу вниз. Затем они вчетвером закрыли отверстие плитой. За те доли секунды, пока они двигали плиту, Крису показалось — он увидел нечто. Огромное, с когтями, похожими на ножи для резки хлеба.
— Долго она выдержит? — спросила Лиза, переведя дух.
— Минуту-две. А может, и вообще не выдержит. — Кира не теряла времени. Она вскочила и махнула рукой, в которой все еще держала потухший фонарик, в сторону выхода.
Вчетвером они понеслись обратно.
Снизу что-то ударило в плиту. Дети услышали, как затрещал камень. Раздался второй удар. Что-то разбилось, и на пол посыпались осколки.
Крис оглянулся и посветил фонарем назад, но тут же пожалел об этом. В мечущемся луче фонаря он увидел, как из-под плиты высунулась чешуйчатая лапа. Блестящие когти хватали темноту, прощупывая ее. В порыве звериной ярости лапа вдруг сжалась в огромный, с лошадиную голову, кулак.
Друзья уже добежали до коридора, ведущего к лестнице. Им навстречу подул свежий ветерок. Задыхаясь, они взбежали по ступеням и наконец оказались наверху.
На какой-то миг дневной свет ошеломил их. Он едва не ввел ребят в заблуждение: им вдруг показалось, что все произошедшее в катакомбах было лишь сном. Безмятежная ясность дня была как удар, особенно для девочек.
Из-под земли донесся глухой шум. Рокот пробудившегося вулкана. Но потекла из недр земных совсем не лава. Лава не живая, она не кричит, не чувствует голода. Не умеет думать. В отличие от созданий, которые пытались выбраться наверх.
Уже через пару минут они осознают, что наконец свободны.
— Сколько их? — заикаясь, спросил Нильс, когда они бежали через развалины часовни. Сквозь открытый портал дети видели зеленый внутренний двор.
— Много, — задыхаясь, ответила Кира. — Тридцать, сорок, пятьдесят. А может, даже и пятьсот.
Но когда Кира обернулась, она увидела лишь одного монстра, который уже поднялся по лестнице. Ничего более омерзительного, чем это чудище, Кира в своей жизни не видела.
Больше трех метров ростом и здоровое как бык, чудище стояло на задних лапах, опираясь на хвост, точно такой, как у аллигатора. Под бурой кожей цвета гниющих морских водорослей проступали мускулы. Два огромных рога красовались на голове ящерицы. Из раскрытой пасти свисал язык, длинный и черный, как кожаная плетка. А за спиной у монстра виднелись громадные перепончатые крылья.
Горгулья медлила, не торопясь начинать преследование. Словно проверяя, она распустила крылья и взмахнула ими несколько раз. Размах был не меньше шести метров. Затем чудовище посмотрело по сторонам своими раскосыми глазами, то ли выглядывая опасность, то ли просто из любопытства.
Хотя какие опасности могли напугать такую громадину? Кроме водородной бомбы, Кире ничего в голову не приходило. Она развернулась и побежала дальше. Друзья промчались под аркой и пересекли внутренний двор монастыря.
Когда чудище зашевелилось, земля под ногами детей задрожала. Его размеры и неуклюжесть вводили в заблуждение — монстр был гораздо проворнее, чем казалось на первый взгляд. Вдруг раздался грохот, подобный удару грома, — это монстр наконец пустился вдогонку за друзьями.
— Куда? — прокричал Нильс.
— К машине! — бросил Крис. — Или? — спросил он, посмотрев на Киру.
Та не смогла вымолвить ни слова. Ужас лишил ее дара речи, будто сковав все ее существо.
Задыхаясь, дети бежали по тоннелю, идущему вдоль западного купола монастырских стен наружу. Шум их шагов гулким эхом отдавался под сводами. В конце тоннеля Кира уже могла разглядеть машину. Она была такой же кричаще желтой, как и одежда…
Нет, только не думать о докторе Ричардсон! Никаких мыслей о том, что с ней случилось! Это только парализует волю, и тогда их бегство добром не кончится.
Они добежали до конца тоннеля. Профессор Рабенсон оторвался от созерцания своего перевязанного колена и с удивлением на них посмотрел. Он даже не сообразил, в чем дело.
— Что?.. — начал он.
Кира не дала ему договорить:
— Не спрашивай! Быстрее! Заводи мотор!
Ее отец сидел на месте рядом с водительским: там была возможность вытянуть больную ногу. На то, чтобы перебраться на свое сиденье с поврежденным коленом, ему понадобилось бы несколько минут. Он даже и не пытался выполнить требование дочери.
— Но что…
— Не спрашивай! — вскричала Кира. — Действуй, торопись. Ты должен завести мотор.
Но было совершенно очевидно, что профессор не в состоянии быстро сделать это.
