Коридор, казалось, уходил в бесконечность. При слабом свете фонарика Лиза с Кирой насчитали около дюжины камер с каждой стороны. Но подруги не сомневались, что их гораздо больше. Может быть, сотни.
— Посмотри, — сказала вдруг Лиза.
В стене, на которую показывала Лиза, Кира увидела большое металлическое колесо. Оно походило на штурвал старинного парусного корабля. Колесо было связано со сложным механизмом из железных планок и зубчатых колесиков, располагавшимся под потолком прямо над решетками камер. Видимо, с помощью этого колеса можно было одновременно открыть все задвижки. Эту мысль Кира высказала вслух.
— Но кому же это надо? — спросила Лиза.
— Задвижки лишь дополнительная защита, — возразила Кира. — Видишь эти замки? Чтобы открыть двери, понадобится еще и ключ.
Подойдя к ближайшей решетке, Лиза потянула носом воздух и с омерзением отшатнулась.
— Мне плохо.
— Перестань, возьми себя в руки.
— Воняет, как тогда, когда мы открыли люк наверху.
Кира осторожно подошла к решетке и подергала ее. К счастью, дверь была заперта.
— Все равно, — сказала она, внимательно осмотрев замок, — задвижки открыты.
— Думаешь…
— Кто-то покрутил колесо и отодвинул их.
— Доктор Ричардсон?
Кира провела по задвижке пальцем.
— Следы свежие. Должно быть, именно она.
— Но зачем ей это понадобилось? У нее ведь все равно нет ключа, чтобы открыть сами замки.
Кира с помощью фонаря изучала следы на полу. Следы уходили в обоих направлениях. Словно кто-то сначала прошел по коридору в одну сторону, а потом возвращался за чем-то.
— А может, там был ключ? — спросила Кира с сомнением в голосе и показала на крючок в стене возле колеса. На полу под крючком чьи-то ноги разворошили толстый слой пыли; несложно было догадаться, что здесь совсем недавно еще висела связка ключей.
Теперь она отсутствовала.
Лизин желудок сжался в маленький твердый комок. Ей стало плохо и вдруг ужасно захотелось в туалет.
Кира обернулась и посветила фонариком в глубь подземелья, но свет проникал в темноту лишь шагов на десять. Дальше — непроницаемый черный туман.
Вдруг оттуда донесся какой-то шум, словно по пыльному полу волокли что-то большое.
Кира сделала шаг вперед. Лиза, вне себя от ужаса, хотела удержать подругу, схватив ее за плечо, но та лишь оттолкнула протянутую руку. Любопытство, которое она унаследовала от матери, брало верх над другими чувствами.
— Подожди! — Лизе ужасно хотелось вытащить Киру обратно наверх, к свету. — Нельзя вот так просто идти дальше.
Но Кира даже не обернулась.
— Можешь подождать здесь.
— Что? Чтобы услышать, как ты будешь звать на помощь наперебой с доктором Ричардсон?
— Будет просто удивительно, если она вообще еще закричит… сможет закричать.
Кира замолчала и пошла дальше по коридору, больше не обращая на подругу внимания.
Временами Лизе казалось, что в Кире живет что-то от матери — некая часть ее души или духа. Иногда Кира вела себя не как двенадцатилетняя девочка. Она действовала вопреки всякому здравому смыслу, вопреки всему, что было хоть как-то объяснимо. Тогда Кира следовала законам, находящимся за гранью тех правил, которыми руководствовались Лиза и другие нормальные люди. Что это? Смелость? Отвага? Или обычное сумасбродство?
Наверное, всего понемногу.
Лиза еще немного постояла, прислушиваясь к ударам своего сердца, а потом нерешительно пошла за Кирой. У четвертой двери она ее догнала.
Кира неподвижно держала перед собой фонарик, напряженно ожидая, не покажется ли что-нибудь из темноты.
На какое-то мгновение все стихло. Потом снова послышались те же звуки, но уже гораздо ближе.
— Что это, черт возьми, такое? — прошептала Кира.
— Не думаю, что я хочу это узнать, — ответила Лиза.
Чтобы отвлечься, Лиза стала считать про себя двери камер. Вот они прошли десятую, одиннадцатую. Никакого движения ни за одной решеткой.
И вдруг они это увидели.
Пара секунд, потом фонарик замигал и погас. Ругаясь, Кира стала его трясти. У Лизы замерло сердце. Оставалось лишь молиться. И, глядя на черный потолок темницы, она вознесла немую, но горячую мольбу к Господу.
Лампочка снова загорелась, правда, вполовину тусклее, чем раньше. Через две, максимум три минуты свет погаснет окончательно.
— Ты это ви… — начала было Лиза, но Кира тут же перебила ее:
— Я видела. Одна из клеток открыта.
Теперь, когда фонарик светил не так ярко, открытая дверь снова скрылась в темноте. Круг желтого света сузился и подрагивал. Чтобы опять увидеть дверь, им требовалось подойти значительно ближе, что показалось Лизе равносильным самоубийству.
Но все же, почти машинально, она пошла за Кирой дальше. Без Киры и без фонарика все стало бы еще хуже.
— Фонарик скоро погаснет, — сокрушалась Лиза. — Надо вернуться.
— Сейчас-сейчас, вот только пройдем еще немного…
Дверь снова появилась в луче фонаря. В замке торчала древняя связка ключей, а створки решетки были распахнуты настежь. Из глубины темницы и доносились те самые «волочащиеся» звуки.
Свет снова задрожал, словно свеча на ветру. Лиза представила, как она одна стоит в полной тьме перед открытой дверью, а звуки становятся все ближе и ближе…
Девочки подошли к открытой решетке. Кира подняла фонарь и посветила внутрь камеры. Тусклого луча хватило всего на три-четыре метра.
Что-то мелькнуло в призрачном свете фонаря: нечто желтое, увлекаемое в темноту и мгновение спустя растворившееся во мраке. А позади — огромный, до ужаса огромный силуэт.
Сначала Лиза подумала, что это одна из скульптур Дамиано. И действительно, у существа были такие же неестественные пропорции, такая же массивность.
Но эта статуя зашевелилась.
Живая, дышащая, голодная горгулья!
Девочки закричали в один голос. Круто повернулись и помчались прочь.
Чернота за решетками перестала быть просто зияющей пустотой. В один миг все пришло в движение. Из темноты выныривали очертания разных фигур, некоторые двигались медленно, словно спросонок, другие стремительно бросались на решетки. Слева и справа из-за решеток высовывались когтистые лапы с толстыми, словно стволы молодых деревьев, пальцами, обтянутыми грубой кожей. У некоторых когти были обгрызены, у других — длинные и острые как бритвы.
