Резкая до судорог боль, наведшая такой переполох в палате да и во всей больнице, видимо, как появилась внезапно в квадратной мышце, так же и пропала неизвестно куда, и даже когда массажист стал снова массировать в полную силу, боль не вернулась совсем. Лишь слегка покалывало и все, но это было скорее даже приятно.
Перевернул меня на спину и, накрыв посредине полотенцем, продолжил. Объяснив при этом, что негоже одному мужчине смотреть на достоинства другого мужчины.
Ну я про это ничего не скажу, но тот добрый доктор трепал мой отросток без всякого зазрения совести и всякого стеснения, хорошо хоть в перчатках был, правда тонких и матерчатых каких-то.
Массажист же, араб этот, пояснил свою мысль: может возникнуть чувство зависти, а это нехорошо, недостойно мужчины, ну да было бы там еще чему завидовать.
По этой же причине и женщины не должны демонстрировать свои прелести друг перед дружкой. Это, видимо, он мне рассказывал свои мировоззрения или, что, скорее всего, более верно, местные какие-то религиозные догмы, хадисы, там, или как оно здесь называется по-другому, привет, Юхим.
Когда же я спросил, а как же выбирать тогда, намекая, что девушек желательно хотя бы посмотреть, а то и пощупать надо для полноты…
Все это уже после массажа, когда я, несмотря на протесты, все же сел прямо на столе, предварительно повязав широкое полотенце на пояс. Разговаривали мы с ним долго. Я, правда, больше молчал и слушал, мотивируя только рассказчика иногда некоторыми восклицаниями: а, да, угу, у, ну да, – ему и этого хватало, видимо, или дефицит слушателей, или такой местный любитель языком чесать.
Звали массажиста-моралиста Омати, был он из мореходов и бывшим пиратом из Халифата.
Вытаскивание из памяти Витоли – Халифат, или халифатство – страна, государство на западе от империи Руси. Правитель, халиф, выбирается советом кланов кочевников пожизненно, и только со смертью правителя происходят перевыборы, но обычно выбирают из этого же клана. Поэтому можно говорить о династии и преемственности. Как кочевники они уже не воспринимаются остальными народами, да и ведут скорее полукочевое существование. Это проявляется в том, что только небольшие племена выпасают скот в виде коз, овец и верблюдов, а большинство уже никуда не двигается и занимается растениеводством у многочисленных прибрежных арыков. Также из-за большой протяженности морской границы сильно развито мореходство и в том числе рыболовство.
Хотя империя Руси и оспаривает лидерство халифатцев в морском деле, но это все же более вероятно.
По семейному положению каждому мужчине положено, именно положено иметь четыре жены, а в последнее время желательно и больше. Это, скорее, больше обязанность, чем право. Потому как климат все же не способствует большим урожаям, а море, или – правильно – океан под именем Западный Арес (есть еще и Северный Арес), слишком переменчиво, и вместо большого улова можно запросто сложить голову, а содержать жен надо, это мужская обязанность там. Отношение к женщине в халифатстве – скорее как к мебели или как к очень полезным и нужным животным, в отличие от той же империи Руси, где декларируется почти… ну с вариациями, конечно, равноправие обоих полов. Проблема с повышенным рождением в последний век девочек очень напрягает халифа Бенгема, как и все народы мира Этелла, поэтому в халифатстве и такие суровые требования, чтобы количество наконец перешло в качество. Нафиг про халифат, осознание, – подумал Сергей, – слушаем Омати дальше.
Охотились они в прибрежной зоне халифата, в своей зоне, естественно – он уточнил, – и раз чисто «случайно» перешли в территориальные воды государства Руси, где их и поймали. Это родное государство Витоли называется, если что, империя Руси.
Чтобы не спровоцировать межгосударственный скандал, правительство халифата отдало всех пойманных пограничниками людей вместе с их кораблем в руки правосудия русинов, с тем чтобы оно уже само дальше решало. Что с ними, с пиратами этими, делать?
Большинство было отправлено на каменоломни, вроде, – Омати не знал точно, но предполагал, – Оставшихся, повара, врача и самого Омати. Он тогда был еще слишком молодым и помощником лекаря вдобавок и занимался на корабле массажем, да еще обычное для юнги на корабле – подай, принеси и пошел вон отсюда.
Он тогда в силу возраста попал под амнистию. Ему, можно сказать, повезло, его взяли в имперский институт сначала как наглядное пособие, а когда узнали, что он еще и массаж неплохо делает… Вот с тех пор он здесь в больнице все больше и живет и подрабатывает между делом, а не смущает своим видом экспоната по анатомии студентов и студенток столичного института.
«Что-то он мутит или не договаривает, – подумал Сергей, – где институт и где больница находится, что лежит сейчас Сергей. Это второй круг, конечно, столица, но это второй круг и для местных аристократов-милардов, то бишь место совсем не престижное. Где-то ты, друг, видимо, накосячил, и тебя выперли. Это ближе к правде будет».
Вида на жительство ему, правда, не дают, – Омати продолжает, – а тем более самого гражданства империи Руси, но это ничего, он не жалуется. Его никто здесь не обижает, и вещи он покупает, когда хочет, и какие-никакие деньги есть у него всегда. Санитарочки здесь ну есть очень хорошие, и подмигивает мне, зараза такая черномазая. Типа, держись, парень, и ты не пропадешь. Я только покивал на это, да, вот это я попал, не жизнь – сказка… страшненькая она, правда, местами.
Меня снова перевезли в палату после массажа, правда, уже в другую, и оставили наконец в покое. Пришла мне пора самому разобраться, что мне делать, что я, кто я и что со мной все-таки произошло.
То, что я теперь шестнадцатилетний паренек, – это ясно. И этот парень, тот, что прежний хозяин тела, случись упустить мне контроль над собой, начинает вылезать на поверхность и перехватывать контроль над телом обратно. Убью гада. Правда, пока особо не бунтует и подсказывает, если что мне непонятно здесь, но как это долго продлится и не проколюсь ли я с ним далее перед местными? Надо что-то с этим делать, и желательно пошустрее.
Потом начал вспоминать, кто я здесь, где живу, что и как делаю, в общем, тряс память донора по полной. Со стороны сам себе диагноз ставлю – шизофрения. Надо же вживаться как-то, так до обеда и провозился с этим всем сильно непонятным. Перетрясая своих новых старых знакомых. Что хорошо, путаницы все же не было. Как я боялся вначале, что у меня шизофрения или ДРИ (диссоциативное расстройство идентичности), что, скорее, будет более верным с медицинской точки зрения. Но для всех остальных, немедиков, пусть шизофрения будет, что понятнее и ближе народу, далекому от медицины.
Не было у меня такого, что вспоминаю боевого товарища Петра (черт, девчачье же имя, невовремя влезла память осознания, намекая на женскую букву «р» в имени), а в мозг лезло изображение крупного плотного паренька Вихо Смалиди, что сидел впереди меня за партой.
Правда, это только после соответствующей тренировки и с жуткой головной болью в итоге на следующее утро. Но зато и результат в итоге того стоил. Две жизни – Витолина до и Сергея теперь – четко разграничивались, и требовалось только, находясь в одной, вытаскивать сведения из другой. Хотя, при известной сноровке, и можно, и даже довольно шустро. Правда, со стороны в это время я таким тормозом буду выглядеть, но это все же лучше, чем прорвется осознание того или этого хозяина Витоли, и все, мне хана на этом. На фоне же, прямо скажем, не очень умного Витоли и незаметно будет, я думаю и сильно надеюсь.
