— Да? Они продают и дом, и станцию?
— Ага… — Алрика кивнула.
Он услышал, как дрогнул ее голос, и увидел, что ее глаза стали еще печальнее.
— Но ведь ты там давно не живешь, — заметил Барт.
— Ну и что? Ты тоже не был в этом доме много лет, пока не решил вернуться в Сентсайд. Неужели тебе не было бы жалко с ним расстаться?
— Было бы, конечно, — согласился Барт. — Хотя мое детство и прошло в Бостоне, но я много раз приезжал сюда с родителями на каникулы. И если бы они решили продать этот дом, то я был бы огорчен.
— А мое детство прошло в доме на берегу, — подхватила Алрика. — Пусть он и выглядит лачугой по сравнению с этим особняком, но я люблю там каждый уголок, каждую трещинку на потолке.
Помолчав, она добавила:
— А станция! Сколько раз я помогала отцу красить лодки и наблюдала, как он перебирает моторы, как часто я сидела на причале, опустив ноги в теплую воду, и мечтала, что со временем мы устроим здесь купальню с красивыми пляжными зонтиками, водными горками и всем таким… Это мое детство, это мои несбывшиеся мечты выставлены на продажу.
Он взял ее за руку, и от этого прикосновения у нее по спине побежали мурашки — даже в трудную минуту, когда ее мысли были заняты проблемами, Барт не мог ее не волновать.
— Мы выкупим с тобой и дом, и станцию. И устроим там все, как ты хочешь, — пообещал он. — Ты ничего не потеряешь — разве что немного времени в пути, когда будешь навещать своих в Сен-Крузе.
— О, Барт, милый! — Она кинулась ему на. шею со слезами радости на глазах. — Как я тебя люблю. И что бы я делала без твоей поддержки…
— А разве я могу не поддержать свою любимую? — ответил он, тронутый ее искренней радостью и благодарностью. — Я хочу, чтобы ты была счастлива…
На следующий день они поехали в ближайший город, зашли в автосалон и выбрали для Алрики красивый белый «форд», который теперь подолгу стоял в гараже, потому что она экономила на бензине и ездила на работу на велосипеде.
А еще через неделю родители переехали, и она стала хозяйкой лодочной станции и дома, в котором жила теперь вместе с детьми.
Барт тогда очень помог ей — и не только с ремонтом и оборудованием. Он еще и продлил дорожку от набережной отеля, чтобы отдыхающие, гуляя, забредали в ее уголок водных развлечений.
Он много раз предлагал жене построить роскошный аквапарк у самого «Паруса», но она по инерции держалась за свою любимую лодочную станцию, и его грандиозный проект так и не состоялся. Может быть, поэтому его со временем стал так раздражать ее маленький бизнес? Ведь Барт Элдридж привык мыслить масштабно.
Вот теперь он имеет все шансы масштабно с ней разделаться. Его ледокол в один миг потопит ее утлое суденышко… Ну нет, Алрика Робинс еще поборется за себя и своих детей!
Кто мог сказать когда-то, что они станут врагами? Что у них появится что делить? Например, тогда, когда после ремонта торжественно открылось ее детище, они еще были полны любви и надежд на будущее.
Алрика накануне лично обошла всех соседей и пригласила их на открытие обновленной станции. Заехала она и во все крупные бары и кафе города, везде встречая знакомых и всем сообщая, что завтра ждет их у себя на празднике, хотя новость и так уже облетела городок.
Поперек входа была натянута ленточка, играла музыка, всем пришедшим взрослым было предложено шампанское, а детям — кола из одноразовых стаканчиков. Тогда выстроилась целая очередь из желающих опробовать лодки, катамараны и скутеры. Пришлось сильно ограничить время катания, чтобы всем досталось. Детишки с визгом скатывались с горок, подставляли ладошки под струи водопада; выпрыгивая из волн, били ладошками по мячам…
Как весело и оживленно здесь было тогда! Диковинка, новинка вызвала небывалый ажиотаж… Но потом всем наскучили и аттракционы, и катамараны, и поток посетителей иссяк — теперь к Алрике забредали только туристы, местных жителей ее заведение перестало интересовать уже давно. Вот если бы она открыла бар…
Но в первый день все прошло великолепно. А когда все разошлись, они остались с Бартом вдвоем на берегу. Она помнила тот вечер, как сейчас… Насыщенный теплом морской воздух, шум волн, трущихся о причал, взгляд мужа нежный и восхищенный, адресованный ей, Алрике, одетой в легкий летний сарафан морского цвета… Легкое прикосновение его пальцев к ее золотистым волосам…
И когда он приник к ее губам, она почувствовала, что в ее душе тоже поют птицы и плещутся волны, только куда более неукротимые, чем наяву. Чувства бушевали в ней со всей силой страсти, кровь бурлила в венах, как водоворот, когда Барт провел ладонью по ее спине, привлекая к себе и заключая в объятия. Их взаимное страстное желание не поддавалось укрощению, подобно стихий.
— Пойдем, — шепнул Барт и увлек ее в станционный домик, на тот самый кожаный диван, на котором он сидел сегодня, ожидая ее прихода.
— Милый… Что ты делаешь… А вдруг кто-то придет, — слабо протестовала она, не находя в себе сил сопротивляться.
— Никто не придет. Только ты и я, — страстно шептал Барт, расстегивая ее сарафан и обнажая ее великолепную упругую грудь с белой полоской от купальника.
Белые полоски… Они однажды поспорили из-за них. Барт хотел, чтобы она загорала во дворе их дома обнаженной, чтобы не оставлять на коже этих светлых треугольников.
— Ты что! Меня же может увидеть кто-то из соседей! — негодовала Алрика.
— Никто тебя не увидит! С трех сторон ты ограждена домом и пристройками, с четвертой — забором и садом! Надо быть профессиональным папарацци, чтобы разглядеть тебя! — возражал Барт.
— А если вдруг…
— Ну и что! — Он фыркнул и пожал плечами. — Что такого страшного случится, если женщину с красивой фигурой случайно заметят загорающей в обнаженном виде во дворе ее собственного дома! Ты же не в ресторан так идешь и не на рынок.
— Но это же неприлично! Завтра же все будут знать, что меня видели голой! — с круглыми от возмущения глазами продолжала горячиться Рики.
— Ой-ой-ой! — передразнил Барт. — Брось свои провинциальные замашки. В человеческом теле нет ничего постыдного — тем более в таком привлекательном и соблазнительном теле.
Он взял Алрику за плечи, подвел к большому зеркалу и распахнул на ней пеньюар, который она накинула с утра, чтобы выпить чашечку кофе.
— Вот смотри, — начал он. — У тебя такая красивая длинная шея… Высокая грудь… Плоский живот… Упругие бедра… Стройные ноги. И великолепная, бархатистая кожа… Покрытая почти ровным золотистым загаром. Если бы не эти белые полоски, можно было бы подумать, что ты только что рождена из пены морской. Но Афродита не носила купальника!
— Афродита — миф. А на самом деле это только девушки в неприличных журналах загорают голыми, — отрезала Алрика, которая хотела, чтобы ее считали девушкой приличной.
— Хм… Милая, и где же ты видела неприличные журналы? — лукаво глядя на нее, с улыбкой поинтересовался Барт.
