После курса основной подготовки Чарли откомандировали в провинцию Вардак, что недалеко от Кабула, – в один из самых опасных регионов в стране. По слухам, именно сюда всегда попадали новобранцы, после того как здесь сложили голову уже видавшие виды ветераны. В последнее время участились нападения на колонны автотранспорта, а также убийства государственных чиновников.
Чарли видел своими глазами, как выглядели изнуренные бойцы взвода, который демобилизовался, когда их прислали сюда на смену. Никогда в жизни ему не доводилось наблюдать у молодых людей таких посеревших лиц; выгоревшие на солнце бороды были покрыты соляными кристалликами, а в глазах – неимоверная усталость.
– Вот такими и мы будем, – сказал его новый друг Эрнесто, куривший рядом.
– Нам еще повезет, если мы тоже будем такими! – отозвался Чарли.
– Что ты имеешь в виду?
Ответ был настолько очевиден, что его не стоило и озвучивать.
Эрнесто был человеком, с которым Чарли вряд ли подружился бы в Штатах. Парень испанского происхождения, истовый католик и в свои двадцать пять лет уже отец двоих детей. На юге штата Миссури Эрнесто работал на птицефабрике, а в непосредственном окружении Чарли он был самым главным человеком. Эрнесто уже знал, что к чему, поэтому присматривал за Чарли, когда они карабкались по гористым склонам. Новый знакомый даже подарил Чарли медаль Святого Христофора [6] . Чарли толком не знал, что она символизирует, но был признателен за подарок и всегда ее носил.
Во время караула, как в этот раз, Эрнесто рассказывал о своей семье, особенно о жене.
– Уж и не знаю, дождется ли она меня, если я здесь надолго застряну, – говорил он Чарли, которого это шокировало, хотя он и старался не показывать виду.
– Но почему нет? А как же дети?
– Она страстная штучка, старик. Ты же видел ее фото. Она найдет еще кого-нибудь, кто и о детях позаботится. Может, она вообще не верит в то, что я вернусь.
И пока Чарли это обдумывал, Эрнесто пристально его разглядывал.
– А как у тебя с этим? Девушка есть?
– Ага. Ее Ханной зовут. Правда, не знаю, как она ко мне теперь относится. Мы с ней крупно повздорили из-за моего ухода в армию.
– Она была против?
– Не-е! Просто нашла мои документы еще до того, как я успел ей рассказать. И сочла это предательством, что-то вроде того.
Эрнесто сокрушенно покачал головой. Чарли продолжал:
– Моя мать тоже вся испереживалась. Она у меня историю преподает, так что мне пришлось выслушать все об участии США в войне на Ближнем Востоке, и о коррупции военных, и о том, что эта война – просто пародия, а я полный простофиля; и так далее, и тому подобное…
– Ну, а отец что?
– Лучше не напоминай! Он растранжирил деньги, которые бабушка оставила нам с братом на образование. И еще имел наглость сокрушаться, что я ухожу в армию. У нас в семье никто раньше не служил, кроме дяди, который воевал в Италии во Вторую мировую. В моей семье не верили, что я действительно добровольно завербуюсь.
Эрнесто снова покачал головой.
– Ну и хреновые дела, парень! Для моей семьи это честь. Все были в восторге, я тоже первый военный в роду, но просто потому, что я горожанин в первом поколении.
Эрнесто взял новую сигарету. Чарли вглядывался в горизонт. Повсюду, куда ни кинь взгляд, раскинулась гористая местность.
– Моему брату было тяжелее всех.
– Правда? – отозвался Эрнесто.
Чарли кивнул.
– Мне раньше и в голову не приходило, что моя судьба волнует так много людей.
– Да уж, – усмехнулся Эрнесто и затянулся, а потом выпустил струю через нос.
Теперь мысли Чарли целиком были заняты Джеком, как бывало по несколько раз на дню. Чарли посмотрел на часы и перевел время в калифорнийское, которое по привычке считал правильным, как бы абсурдно это ни казалось.
Где Джек и чем он сейчас занимается? Неизвестность причиняла боль. Дома сейчас уже утро, а значит, он скорее всего где-нибудь на вечеринке. Чарли казалось, что Джек пьянеет быстрее и пьет больше обычного. Если он общался с Джеком около девяти часов вечера, тот говорил невнятно, а реагировал слишком бурно. Чарли не мог не беспокоиться из-за него.
Прошлой ночью он внезапно проснулся, сердце колотилось в груди как сумасшедшее, и Чарли не сразу сообразил, где находится. Потом до него донесся храп Эрнесто, который спал рядом, и постепенно реальность стала складываться в уме. Но почему ему было так тревожно? Он подумал обо всех грозивших опасностях, о бомбах и снайперах, но не это было причиной паники. Причина была в Джеке: Чарли приснилось, что брат тонет в зыбучих песках, точь-в-точь как в фильме про Тарзана, который они смотрели в детстве. Чарли сейчас был слишком далеко, чтобы вызволять брата из беды, в которую тот мог попасть, – его дислокация такова, что ему нужно выпустить из рук спасательный канат, которым он привык пользоваться в прошлом.
* * *
Взвод Чарли выставил эту сторожевую охрану после того, как они в течение многих часов карабкались в горы, перебирались через горные речушки и отвесные скалы. Когда они добрались до места, все лицо у Чарли было в крови от колючих веток деревьев, стегавших его по коже, пока он брел вперед. Он был измотан, но жаловаться было некому, и поделать ничего было нельзя. Все они находились в одной лодке, надрывались из последних сил под грузом тяжелой амуниции, с трудом вдыхая раскаленный воздух, температура которого после полудня достигала 120 градусов по Фаренгейту [7] , а к ночи опускалась всего на десять градусов.
Так чем же они занимались?
Искали самодельные взрывные устройства, как говорил Эрнесто. По крайней мере до сих пор это было их основной и постоянной задачей. Противник понял, что полномасштабные вылазки менее эффективны, чем эти смертоносные, изматывающие нервы взрывы.
Повсюду Чарли видел последствия таких взрывов – по обочинам дорог валялись груды обожженного искореженного металла, в который превратились брошенные джипы, а по деревням хромали изувеченные жители, ставшие или безногими, или безрукими инвалидами.
В течение первых нескольких месяцев он уже выдержал неимоверную для него физическую нагрузку – карабкался в горы, мотался по изнуряющей жаре, таская на горбу тяжеленный груз, словно вьючный осел. Какая физическая нагрузка была у него раньше? Занятия по физкультуре в школе? Игра в ручной мяч в спортзале?
Все, что Джек говорил о военной службе, оказалось правдой: Чарли не был создан для морской пехоты или жизни в пустыне, хотя сейчас это уже не имело никакого значения. Он завербовался на долгий срок, и, кроме дезертирства, чего он ни за что не сделал бы, у него не было никакого выхода. Он подписал все документы, словно расписался собственной кровью.
Это была первая и трагическая попытка Чарли восстать против мнения брата и сделать что-то совершенно самостоятельно. И он чувствовал, что теперь ежедневно расплачивается за свое безрассудство.
