На более утонченный современный вкус это может показаться оксюмороном, но Красс относился к своим рабам как довольно умелый управленец. Он придавал крайне важное значение образованию. Он задавал показатели производительности для своей рабочей силы. Рабы должны были выполнять для него разные задачи, зачастую квалифицированные; и о них надлежало заботиться, пока они его слушаются. У него также был побочный бизнес — сдача рабов напрокат друзьям и партнерам. Рабы были привязаны к недвижимому имуществу, продавались вместе с механизмами и скотом.
Сулла, сам того не желая, помог Крассу расширить инвестиционный портфель. Он назначил 450 новых сенаторов (одним из них был сам Красс). Сулла стремился расширить свою базу поддержки, так что он пригласил в Сенат не только нобилей, стоявших на верху иерархии, но и новую поросль[21]— три сотни состоятельных членов более низкого по статусу сословия всадников[22]. Сенат был, в сущности, собранием землевладельцев, и новые его члены нуждались в земле, соответствующей их статусу. Цена членства в Сенате для эквитов, членов сословия всадников, составляла 400 тысяч сестерциев (при Августе она выросла до 1 миллиона). Однако стоимость земли для многих из них была непозволительно высока, поэтому Красс сдавал отдельным сенаторам недвижимость в аренду со скидкой, вследствие чего они оказывались у него в долгу. Это было прекрасное бизнес-решение. Новые члены этого элитарного клуба, которым доставались места в расширенной курии (палате заседаний Сената) на Форуме, обеспечивали Крассу влияние и рычаги управления в новом политическом мире, что складывался после гражданской войны. Он держал стоимость аренды на приемлемом уровне для тех, в ком нуждался; другую же недвижимость продавал с большой прибылью людям, которые для него не имели значения.
Это было лишь начало захвата земель Крассом. Мирное время открыло новые возможности для расширения его земельной империи. Он избавился от мертвецов, и теперь настало время выселять живых.
В I веке до нашей эры Рим был огромным, перенаселенным и быстро растущим городом; в нем жило около миллиона человек. Для богачей, у которых были большие дома в городе и загородные виллы, где они наслаждались свежим воздухом и куда сбегали от страшной летней жары, жизнь казалась более чем терпимой. Поскольку для высших классов большинство видов работ считались унизительными, а служба в Сенате не оплачивалась, изрядная доля доходов богатых складывалась благодаря войнам. Чем больше провинций Рим создавал на далеких территориях, тем больше налогов получала республика — и тем больше богатые выигрывали от мужества их армий-победительниц (так же получилось впоследствии во время освоения европейцами Нового Света). Периодическое объявление вне закона политических соперников в самом Риме также обеспечивало желанное пополнение доходов.
Примерно две тысячи членов римской элиты не страдали от унижений и бесправия, выпадавших на долю масс. У них были запасы золота и серебра, они участвовали в активно развивающемся рынке предметов искусства, захваченных во время завоевательных войн. Недвижимость также была удобным инвестиционным инструментом. Кроме того, как и в другие эпохи, она являлась символом статуса и власти. Обособленные дома элиты, которые называли domus, располагались в основном на семи холмах Рима. Это были места обитания и налаживания связей. Форум же считался местом ведения государственных дел, площадкой для дебатов, трибуналов, храмов, мемориальных служб и триумфальных процессий. С вершины Палатинского, Капитолийского или Эсквилинского холма аристократы взирали на кишащие людьми улицы внизу. Подобно сверхбогатым нашего времени в Мэйфере, на Парк-авеню или в Пало-Альто[23], они изолировали себя от трудностей остальных членов общества. В их шикарных домах всего было вдоволь — атриумов, конюшен, фонтанов и даже холодной воды, подававшейся по водопроводу. Они как можно чаще старались выезжать в свои загородные особняки — фантастические виллы с колоннадами и огромными садами, обслуживаемые несколькими сотнями рабов.
Внимание Красса к городской недвижимости и ее потенциалу в плане обогащения было довольно необычным. Он внимательно следил за инсулами — домами для простых смертных в перенаселенных кварталах Рима. Это были здания до восьми этажей в высоту, где на первом этаже располагались обычно лавки или другие мелкие хозяйства. Более состоятельные люди простого происхождения жили на нижних этажах. Инсулы возводились спешно и зачастую небрежно — это были деревянные или глинобитные сооружения, стоявшие на узких, заваленных экскрементами улочках. На этажах выше первого не было воды, ночные горшки опустошали в соседние общественные уборные, в местную навозную кучу или же отдавали в устроенные неподалеку суконные мастерские, которые использовали мочу для очистки или размягчения ткани. Рабы служили водоносами, носильщиками и подметальщиками.
Эти районы были чрезвычайно огнеопасны. Камины и дымоходы тогда еще не изобрели; тепло поступало только от открытого огня на медниках. Ювенал писал в своих «Сатирах», лишь немного преувеличивая: «А мы населяем столицу всю среди тонких подпор, которыми держит обвалы домоправитель: прикрыв зияние трещин давнишних, нам предлагают спокойно спать в нависших руинах»[24]. Инфраструктурой и ассенизацией практически никто не занимался, так что пожары случались повсеместно.
При этом в республике отсутствовала пожарная служба. Заметив этот пробел на рынке, Красс начал обучать своих рабов, превращая их в пожарных и архитекторов. Набрав пять сотен квалифицированных работников, он приставил их к делу. Они прибывали на места пожаров, быстро выражали жильцам соболезнования и предлагали выкупить здание, исчезающее прямо на глазах. Владельцы, опасаясь, что останутся ни с чем, были вынуждены соглашаться на сделку. Затем рабы Красса тушили пламя. Здания перестраивали, добиваясь еще более плотной застройки, и продавали с приличной прибылью. Историки терялись в догадках, действительно ли проворные бригады Красса сами устраивали пожары или способствовали их распространению. Возможно, это и не требовалось, но ясно, что они не бросались на помощь, пока пламя не разгоралось вовсю. «Таким-то образом, — довольно сухо замечает Плутарх, — большая часть Рима стала его собственностью»[25].
Насколько аморален был Красс? Как и многие другие политики-бизнесмены, он манипулировал государственными и правовыми институтами ради собственной выгоды. Он рассматривал все отношения как сделки. Что угодно и кого угодно можно было купить. Современный ему историк Саллюстий выражал мнение многих членов старой республиканской элиты, наблюдавших, как их социальная иерархия рушится перед наступлением дерзкого нового поколения: «Сначала усилилась жажда денег, затем — власти; все это было как бы главной пищей для всяческих зол. Ибо алчность уничтожила верность слову, порядочность и другие добрые качества; вместо них она научила людей быть гордыми, жестокими, продажными во всем и пренебрегать богами»[26].
