В отличие от многочисленного аппарата «Фелипе», в разведывательную сеть Эйтингона входило не более десяти человек. Среди них не было новобранцев. Все были проверены на практической работе в Испании и Франции в 30-х годах.
Следует заметить, что Эйтингон не спешил с вводом «Раймонда» в состав операции. Это был запасной вариант. Главная надежда возлагалась на страшный налёт на «крепость» Троцкого группы боевиков Давида Сикейроса.
Однажды Леопольдо Ареналь порекомендовал в группу поддержки комсомольскую активистку Лауру. Так Иосиф познакомился с Лаурой Араухо Агилар, девушкой двадцати лет, строгие глаза и белозубая улыбка которой раз и навсегда покорили его. Лаура работала учительницей в школе. Она была родом из небогатой многодетной семьи. Всего в семье было 12 детей. Сёстры Лауры говорили, что она была лидером в семье и всеми командовала. Дело дошло до того, что Лаура запретила матери и сёстрам ходить в церковь: «Священники вас обманывают». Никто не возразил Лауре. Все подчинились её нравоучению.
Однажды судьба свела Лауру с невысокого роста парнем по имени Хосе. Весёлый прищур его глаз не исчезал даже тогда, когда он говорил о делах серьёзных. Их отношения быстро переросли рамки сугубо конспиративных. Взаимное притяжение было столь велико, что Иосиф нарушил — впервые! — золотое правило разведки: не смешивать личную жизнь и жизнь разведчика-нелегала.
Встреч с Лаурой была важнейшим событием в жизни Иосифа. В напряженные дни по подготовке к операции он сумел понять, что Лаура — его судьба, его будущая верная спутница в беде и радости. Их удивительное соответствие друг другу отметил Эйтингон, сказавший однажды Григулевичу:
«С вас только семейный портрет рисовать, вы как голубки на одной веточке. Повезло тебе, брат. Разведчику необходимо иметь прочный тыл. Мексиканки — верные жёны. Она не подведёт. Всегда прикроет, отстреливаясь до последнего патрона».
Иосиф рассмеялся:
«Надеюсь, до этого дело не дойдёт. Патроны нам пригодятся в Койоакане. Но ты прав в главном. С Лаурой у нас серьёзные отношения».
Иосиф и Лаура заключили гражданский брак весной 1940 года. В семье Араухо никто, даже мать, об этом не знал. Лаура умела принимать самостоятельные решения.
Эйтингон завидовал. У него была семья в Москве. И у него же был в самом разгаре роман с Каридад Меркадер[7], женщиной в критическом возрасте, с трудным характером, страстной, крайне нерасчётливой в любви и поступках. Их отношения начались в Мадриде в годы гражданской войны. Учитывая все эти нюансы, порвать Наум с Каридад не мог, потому что это вызвало бы непредсказуемую реакцию женщины, сын которой оставался «запасным участником» операции «Утка».
Вместе Иосиф и Лаура прошли почти пятьдесят лет, и каких! Им пришлось пережить продолжительное преследование ФБР, двухгодичную разлуку, облавы «Сексьон Эспесиаль» в Буэнос-Айресе, смерть от врождённого порока сердца шестимесячного сына в Рио-де-Жанейро, разведывательную эпопею в Италии в самый разгар «холодной войны», «жизнь с нуля» в 50—60-е годы в Москве, злобную травлю первых лет «перестройки». Они преодолели эти испытания рядом…
Сикейроса друзья называли «Конь» Во многих странах Латинской Америки о решительном, мужественном, презирающем опасность человеке говорят: «Ев ип саЬаИо». «Фелипе» использовал прозвище «Конь» в качестве оперативного псевдонима Сикейроса.
Когда приготовления к штурму «крепости» были завершены, Эйтингон, взвесив все «за» и «против», дал добро на проведение операции. Подгоняли сроки, поставленные Москвой.
«Ну что ж, — сказал Иосиф, — надеюсь, всё пройдёт без сучка, без задоринки. Иначе нам не сносить головы. Итак, делаем ход “Конём”». Ход операции по ликвидации Троцкого подробно изложен мною во второй книге, в очерке «Наум Эйтингон приказ Сталина выполнил».
Утром 24 мая 1940 года в Нью-Йорке был получен условный телефонный звонок из Мехико. По ключевым словам Пастельняк понял, что операция проведена. «О результате сообщим позже». Ближе к полудню резидентуре стало известно, что Троцкий остался жив.
Специальное сообщение разведки об операции, составленное на основании донесения «Тома», Сталин получил несколько позже — 8 июня 1940 года.
Своё объяснение «Том» написал 30 мая:
«1. О нашем несчастье Вы всё знаете из газет.
2. Если не будет особых осложнений, через две-три недели приступим к исправлению ошибок, так как не все резервы исчерпаны.
3. Для завершения дела мне нужны ещё 15–20 тысяч долларов, которые нужно срочно прислать.
4. Принимая целиком на себя вину за этот кошмарный провал, я готов по Вашему требованию выехать для получения положенного за такой провал наказания».
Сталин не стал устраивал, разноса ни наркому, ни его сотрудникам. Он был неплохим актёром, умел маскировать подлинные чувства и эмоции. Судоплатову и Эйтишону был дан ещё один — последний! — шанс. «Тому», «Фелипе» и «Марио» предлагалось покинуть Мексику, если им угрожает опасность. «Тому» сообщили, что ему из Нью-Йорка будут направлены частями деньги (10 тысяч долларов взамен запрошенных 15–20). В конце шифротелеграммы имелась приписка, несколько успокаивающая: «Привет от тов. Берия».
Тем временем полиции удалось выйти на одного из участников операции, студента Нестора Санчеса Эрнандеса. Во время обыска у него в квартире нашли мундир и фуражку полицейского, а также пистолет системы «Стар», который принадлежал охранникам Троцкого. Нестор всё рассказал полицейскому полковнику Саласару об операции. Он его знал ещё по периоду срочной службы в мексиканской армии. Старые знакомые почти друзья. Стоит ли запираться? Вот таким образом полиция вышла на группу Сикейроса. Были установлены имена большинства боевиков, принимавших участие в операции.
«Том» предупреждал «Фелипе»: «Нас, участников операции, будут искать долго, может быть, всегда. Мексиканцы забудут нас через 3–4 месяца, американцы — никогда. Для директора ФБР Гувера — дело чести разоблачить красных агентов и тех, кто помогал нам в США».
Студент Нестор подробно описал агентам полиции внешность «Фелипе». Стал известен его псевдоним, даже место возможного рождения и расовые корни — «французский еврей». Студент поведал, что «Фелипе» давал ему свой телефон. Установить адрес теперь не составляло труда. На телефонные звонки в доме «Фелипе» никто не отвечал. Полиции пришлось взломать дверь. Тщательный обыск результатов не дал, если не считать нескольких грязных рубашек с французскими ярлыками.
Полиция начала разыскивать «Фелипе». Особенно плотно велось наблюдение на границе с Соединенными Штатами. Но всё было напрасно: «французский еврей» как в воду канул. Да, так оно и было: Григулевич «лёг на дно». Он заранее подготовил себе убежище, в котором сыщики не додумались бы его искать. Через доктора Барского, бывшего начальника медицинской службы интернациональных бригад, «Фелипе» устроился в клинику для душевнобольных в пригороде Мехико, изображая из себя «чудаковатого коммерсанта со средствами».
