Не успела я произнести эти слова, как, разумеется, уже пожалела о своей вспыльчивости. Но я была в каком-то исступлении и не вполне сознавала, что говорила. Я с самого детства была подвержена сильным припадкам гнева, иногда по самому ничтожному поводу. Правда, в течение последних лет я в значительной степени избавилась от таких вспышек. И вот теперь снова не сдержалась…
В черных глазах Люси загорелся гнев, но Веда смотрела на меня с грустью. Я была не в силах выносить ее взгляд и убежала.
Вскоре, запыхавшись, я остановилась в роще, которая тянулась на несколько миль вокруг нашего дома.
Я всегда любила лес, любовалась ветвистыми дубами и буковыми деревьями. Прохаживаясь теперь под их сенью, я вспомнила выражение лица Веды и от души пожалела о том, что так обидела ее.
«Кажется, я становлюсь совершенно невыносимой, – подумала я. – Если так будет продолжаться, то мне надо будет поговорить с отцом. Я скажу ему, что эти девицы должны уехать от нас, или же я сама уеду из дома, потому что я уже действительно больше не могу их терпеть. Ах, Боже мой! Как бы я хотела с кем-нибудь посоветоваться, поговорить по душам!»
И только я так подумала, как вдруг увидела среди деревьев Сесилию, собиравшую в свой передник валежник для очага. На руке у нее висела корзинка, наполненная чудными полевыми лютиками.
– Ах, это ты, Сесилия! – вскричала я и побежала к ней. Кажется, никогда в жизни я так не радовалась встрече, как теперь, когда увидела свою прежнюю любимую подружку. – Как я рада тебя видеть! – продолжала я и, обвив руками шею Сесилии, разразилась горючими слезами.
– Полноте, мисс Мэгги! – утешала меня Сесилия. – Да что это такое с вами, говорите же скорее, милая мисс Мэгги! Что случилось?
От волнения Сесилия выронила из передника собранный ею хворост, корзинка свалилась с ее руки и опрокинулась, цветы рассыпались по траве.
– Ах, да что же это с вами, мисс Мэгги? – повторила она. – Не плачьте, пожалуйста! Да что же это такое?..
– Я несчастна, совсем, совсем несчастна! Сердце мое разрывается! – с трудом выговорила я и, сев на землю, продолжала плакать – до тех пор, пока слезы не иссякли.
Сесилия присела рядом со мной.
– Перестаньте же, мисс Мэгги, – она обнимала меня и успокаивала своим ласковым, нежным голоском.
Наконец я приподняла свое заплаканное лицо с опухшими от слез глазами.
– Дай мне твою руку, Сесилия, – попросила я, и милая девочка крепко обняла меня и прижала мою голову к своему плечу. Это подействовало на меня успокаивающе. В эту минуту мне и в голову не приходила мысль, что я – дочь пастора Гильярда, а она – дочь лесничего. Я могла кичиться своим положением в прежние, счастливые дни, но теперь, когда со всех сторон, как я себе представляла, ко мне относились недружелюбно, я была невыразимо тронута участием бедной маленькой Сесилии.
– Ну вот, так-то лучше, – сказала Сесилия, заметив, что я перестала плакать. – Вы меня ужасно напугали. Что же такое с вами случилось?
– Ты меня любишь, не правда ли, Сесилия?
– Конечно, очень люблю, милая мисс Мэгги. О, мисс Мэгги, вы меня тогда точно ножом в сердце кольнули, помните, с месяц тому назад, когда сказали, что у вас будут новые подруги и что вы больше знаться со мной не хотите.
– Да, это было очень глупо с моей стороны, – призналась я. – Я люблю тебя больше всех других моих подруг, Сесилия!
– Ах, неужели вы говорите правду? Вы не поверите, как вы меня утешаете этими словами!
– Да почему же? – спросила я, глядя на нее с удивлением. – Ведь мы так редко видимся с тобой.
– С меня достаточно хотя бы издали смотреть на вас и знать, что вы относитесь ко мне по-прежнему, – с улыбкой ответила Сесилия.
Ее слова польстили моему самолюбию, и я, утерев следы слез, проговорила:
– Может быть, это неразумно с моей стороны, но все равно меня радуют твои слова. Мне очень приятно слышать, что ты так любишь меня, Сесилия.
– Да я не только люблю, я просто обожаю вас, – повторила Сесилия. – После нашего последнего свидания я все ночи не могла заснуть из-за слез. И мама мне сказала, что если я буду так сокрушаться, то она пойдет к вам и расскажет обо всем вашей мамаше. Но мы с мамой все же думали, что вы не хотели меня обидеть понапрасну, и что вы все же хоть немножко да любите меня, милая мисс Мэгги.
– Да, я к тебе очень привязана, Сесилия, – сказала я, – и очень рада, что и ты меня любишь. Мы должны непременно видеться с тобой, хотя бы время от времени. Тогда я думала, что буду занята этими приезжими девицами и мне некогда будет встречаться с тобой, но, оказывается, я ошибалась. Теперь я убедилась, что эти девицы вовсе не годятся мне в подруги.
– Они, должно быть, все препротивные, – вставила Сесилия.
– Ну, нет. Я прежде всего должна быть справедлива. Одна из них, которую зовут Люси Драммонд, хорошая девушка, и есть еще другая, Веда Конвей, – прехорошенькая и очень умная.
– Ах, да, я видела ее, видела! – воскликнула Сесилия. – Такая недоступная и холодная девица, не правда ли?
– О нет, нисколько! Ты ведь, вообще-то, немного видела молодых барышень и не имеешь понятия о том, какие из них хорошие, а какие – нет.
– Вот вас я знаю, мисс Мэгги, и знаю, что вы самая красивая и изящная барышня, какую только можно себе представить.
– Перестань, пожалуйста, Сесилия, – самодовольно улыбаясь, прервала я подругу. – Однако ты отлично умеешь подольститься!
– Я нисколько не льщу, а говорю сущую правду.
– Во всяком случае, мне очень приятно, что я могу высказать тебе откровенно, что у меня на душе. Из этих девиц мне особенно ненавистны две американки…
– Я сразу угадала, что они не англичанки! – вскричала Сесилия. – Я видела их в церкви и сказала потом своей маме: «В жизни не видела таких пугал, как эти две приезжие барышни в их коротеньких платьях! Никогда на свете не поверю, чтобы моя милая мисс Мэгги могла с ними подружиться!» Так я прямо и сказала, можете спросить у мамы, если не верите.
– Да, они ужасные, – согласилась я. – Невоспитанные и очень неприятные девицы…
– Я видела час тому назад, как ваша мамаша проезжала мимо нашего дома, и эти американки сидели с ней в вашем кабриолете. Ваша мамаша была так весела и ласкова с ними, – продолжала Сесилия.
– Ах, не говори мне про них, пожалуйста! Я хотела бы вообще позабыть, что они существуют на свете!
– И это самое лучшее, мисс. Но мне-то чем же вас утешить?
– Для меня уже и то утешение, что есть человек, который меня понимает и сочувствует мне. Я хотела бы почаще встречаться с тобой, Сесилия, например, здесь, в лесу. Только ты не должна никому говорить об этом!
– Это будет тайной между нами! Вот это мне очень нравится! – сказала она с сияющими от радости глазами.
