— Да, мама, тебе очень не хватает отца, — тихо произнес Ник.
В его памяти всплыл образ любимого отца: высокого широкоплечего блондина с ярко-зелеными глазами, какие бывают только у ирландцев, и добродушной улыбкой. Каждое утро перед уходом на работу одетый в полицейскую форму отец заглядывал в комнату Ника, будил его, ласково похлопывая по плечу и улыбаясь. От отца приятно пахло туалетной водой «Олд Спайс» и мятной зубной пастой. Но пятнадцать лет назад, когда Нику исполнилось семнадцать лет, а Нине было всего два года, поздно вечером в магазин прибежал напарник отца и сообщил ужасную весть. В винный склад, расположенный в темном глухом переулке, забрались грабители, по срочному вызову примчалась патрульная машина, и в завязавшейся перестрелке был убит Райан О'Коннор.
— И знаешь, чего еще мне недостает, Ник? — спросила Розмари. — Отец всегда читал мне перед сном. Каждый вечер он брал в руки сборник ирландских рассказов и читал вслух. До сих пор у меня в ушах звучит его негромкий мягкий голос.
Ник посмотрел на старую, в потрепанном переплете книгу, лежащую на ночном столике, затем перевел взгляд на фотографию в серебристой рамке. Симпатичная молодая пара стоит около «форда» 1955 года выпуска — Розмари и Райан, будущие родители Ника и Нины. Фотография была сделана в самый счастливый момент их жизни — день свадьбы. Смеющийся молодой Райан О'Коннор, застенчивая миловидная Розмари в платье, плотно облегающем тонкую талию, юбка которого книзу расходится колоколом. Маленькая изящная шляпка-таблетка, белые перчатки… Лица молодой супружеской пары светятся счастьем, Райан и Розмари полны надежд и с оптимизмом смотрят в будущее.
Ник отвел взгляд от старой фотографии и покачал головой. Какими юными они были тогда, намного моложе его, нынешнего! Каждый вечер приходя в комнату матери и глядя на эту фотографию, Ник думал, что, возможно, и ему когда-нибудь улыбнется судьба, он встретит женщину, они полюбят друг друга и будут жить так же счастливо, как его родители, сохранив в душе свежесть чувств и новизну ощущений. Однако мелькали дни, бежали года, Ник встречался с разными женщинами, но ни одна не сумела или не захотела стать для него настоящим другом и верной спутницей жизни, какой Розмари всегда была для Райана О'Коннора. Неудачи на любовном фронте, очевидно, ожесточили сердце и душу Ника, и порой он стал замечать, что постепенно превращается в циника и пессимиста. В моменты, когда становилось особенно обидно за свою жизнь, Ник утешал себя тем, что такой идеальной, возвышенной любви, как у Розмари и Райана, в современное сложное, стремительное время не бывает — люди изменились, стали другими их надежды и ожидания.
— Я не обладаю жизнерадостным нравом отца, — сказал Ник, — и не умею читать с выражением, но если хочешь, прочту тебе несколько страниц.
— Пожалуйста, Ник, — улыбнулась Розмари.
Он взял со столика книгу, раскрыл на первой попавшейся странице и начал читать. Розмари закрыла глаза, и через несколько мгновений черты ее лица разгладились, дыхание стало спокойным и ровным. Она заснула. Ник дочитал до конца страницы, закрыл книгу и вслушался в наступившую тишину, нарушаемую лишь мерным ходом настенных часов и глухим урчанием воды в радиаторе. Затем он положил книгу рядом с фотографией и взглянул на часы. Наступила полночь. Внизу хлопнула входная дверь: вернулась со свидания Нина.
Ник заботливо укрыл Розмари одеялом, наклонившись, нежно поцеловал в щеку и еле слышно произнес:
— Спокойной ночи. Пусть тебе приснится наш отец.
Он бесшумно вышел из комнаты, пересек холл и направился к себе. Квартира Ника состояла из гостиной, спальни, кухни, которой он никогда не пользовался, и ванной комнаты. «Медвежья берлога», «убежище старого холостяка» — так называла его жилище Нина, и она была права. Но ему нравилось здесь жить, он привык к царящему в комнатах беспорядку, точнее — такому расположению мебели и других вещей, которое было удобно ему как хозяину. Собственно, мебели как таковой в гостиной у Ника почти не было. Тахта, часто служившая временным пристанищем для засидевшихся допоздна приятелей и коллег Ника, старое отцовское кресло, в котором он так любил сидеть по вечерам, и журнальный столик. Значительную часть комнаты занимали книги. Они были повсюду: на полках у стен, на полу, на подоконнике и даже служили подставками под шаткие ножки журнального столика. Детективы, беллетристика, научная фантастика, триллеры, классика, специальные издания, помогающие Нику в его нелегкой полицейской службе…
Если понятие «быть итальянцем» включало в себя веселый нрав, умение ценить пищу и наслаждаться ею, пить хорошее вино и получать от жизни разнообразные удовольствия, то «быть ирландцем» непременно предполагало почтительное отношение к печатному слову. И в любую минуту, когда Ник был свободен от служебных обязанностей, не торопился на свидание с очередной дамой сердца, не выгуливал Геркулеса и не пил пиво в своем любимом пивбаре, он садился в старое отцовское кресло, жевал яблоки и читал книги. А преданный Геркулес устраивался на полу около хозяина, опирался туловищем о его ноги и дремал.
Коллеги Ника часто подшучивали над ним, сомневаясь, что он действительно проводит свободное время именно таким образом, но он всегда отвечал им, что работа в отделе убийств полицейского управления отнимает много энергии и сидеть по вечерам в кресле и читать книги — истинное наслаждение. Голова отдыхает, восстанавливаются силы.
Ник достал из холодильника бутылку пива, яблоки, сел в свое любимое кресло и раскрыл последнюю книгу Дина Кунца, а Геркулес, громко сопя, тотчас же устроился на полу около его ног и закрыл глаза. Не прошло и минуты, как пес захрапел.
Зазвонил телефон. Ник с сожалением отложил книгу и так резко схватил трубку, что едва не опрокинул бутылку с пивом.
— О'Коннор слушает! — Он машинально взглянул на часы, стоящие на журнальном столике среди стопок книг и газет. Десять минут первого ночи.
— Сержант, извини, что побеспокоил тебя, — раздался в телефонной трубке голос Дэна Макмартри, работающего в одном подразделении с Ником.
— Что-нибудь случилось?
— Да, Ник, убийство. В доме на углу Мэдисон и Пятьдесят четвертой улицы. Парень смотрел телевизор у себя в квартире, а его грохнули. Вышибли мозги, — бесстрастно докладывал коллега. — Зрелище еще то.
— Давно?
— Нет, труп совсем свежий.
— Это уже лучше, — облегченно вздохнул Ник, вспомнив одно из недавних дел, когда его взору предстала ужасающая картина: долго пролежавший, полуразложившийся труп, с отвратительным запахом гниения. Лучше обнаружить высохший, полуистлевший скелет, чем такое… Нику до сих пор иногда казалось, что мерзкий запах впитался в кожу и его не уничтожить никакими средствами. — Место преступления охраняется?
— Естественно. Все оцеплено, огорожено.
— Хорошо. А свидетели?
— Уже начат предварительный опрос.
— Диктуй адрес.
Ник приподнялся с кресла, достал из кармана записную книжку и авторучку и поискал глазами кобуру с оружием. Она лежала на диване.
