Чтобы интерес этот не угасал, а, напротив, развивался, Даша придумала для Валерки забаву, которую никто из его окружения ему бы точно не предложил. Привлекла его к редактированию текстов — своих собственных, тех, что готовила для издательства. И, надо сказать, не ошиблась! Валерке это занятие не просто понравилось; он был в восторге — таком благоговейном и простодушном, что у влюбленной в него Даши наворачивались на глаза слезы умиления, когда Валерий, глуховатый, честно говоря, к стилистическим тонкостям, рьяно пытался выбрать лучший эпитет или что-нибудь в этом роде.
То, что она рассматривала как забаву, поскольку в окончательной правке оставляла, конечно, тот вариант, какой устраивал ее, — Валерка оценивал как трудную, но очень нужную работу. Наморщив лоб, он устремлял в потолок задумчивый взор и, шевеля губами, что-то вдохновенно шептал. Потом лихо цокал языком и неуверенным голосом излагал свою языковедческую позицию. Довольно скоро, правда, он осмелел, перенял даже Дашины словечки и мог категорично заявить, например, что «этот глагол из другой жизни» или «вот теперь диалог журчит»…
Даша была счастлива, что ее затея с редактурой имеет такой успех, а Валеркин вопрос: «Ну что, Дашук, там у нас дальше?» — просто приводил в смятение.
О том, что же там у них дальше, ей хотелось знать, наверное, больше всего на свете. Воображение рисовало такие милые сердцу картинки, что дух захватывало… Он приходит с работы, они вместе ужинают. Он хвалит ее стряпню; говорит, что никто больше не умеет так вкусно жарить отбивные. Потом идет к телевизору смотреть новости, а она тем временем готовит стол, чтобы разложить на нем свои бумаги. Он входит в кухню, садится напротив, и начинается совместная работа над текстами, которая его так увлекает. За окном дождь, снег, град, ветер — словом, непогода. А в доме у них уютно, тепло… и им так хорошо вместе… а потом он берет ее на руки и уносит спать…
Что там у нас дальше? — не спросишь ведь в лоб. Готов ли он к тому, чтобы связать с ней свою судьбу? Пусть не сейчас, потом! Или считает брак между здоровым мужчиной и больной женщиной вообще невозможным? Повод поговорить с ним на интересующую тему Даша нашла, но, чтоб не испугать своими планами на будущее, зашла очень издалека. Вытащила на свет давным-давно начатый рассказ. Это был ее первый сочинительский опыт, и «разбор полетов» она включила в ею же придуманную игру, очень надеясь, что сумеет повернуть разговор в нужную сторону.
На этот раз Валерка удобно устроился на диване, обеспечив себя чаем, сигаретами и пепельницей.
— Ну, я готов. Могу прям по ходу править, или хочешь сначала прочитать, как бы, до конца?
— Конечно, можешь, Валер! Тем более что я его в свое время не закончила. Надеюсь, ты мне поможешь выстроить сюжет. Рассказ про любовь.
— Ясен перец, — деловито заключил Валерий, закурил и, плотно сжав губы, пустил через нос мощную струю дыма.
Даша улыбнулась.
— В том-то и дело, что не ясен! Понимаешь, мой герой в очень непростой ситуации…
— Как рассказ-то называется?
— Условное пока название. «Леночка».
— Ладно. Там посмотрим. Читай давай.
— Слушай.
«Неловко ухватившись за руку отчима, Леночка изо всех сил тянулась вверх, чтобы ему было удобно идти. Даже на цыпочках пыталась шагать, но быстро сбивалась с ноги и, мелко переступая, потом неуклюже ловила потерянный ритм. Мельком взглянув на свое отражение в окне огромной витрины, она печально опустила голову — худая, неловкая какая-то, на Буратино похожа».
— «Неловкая» или что-то в этом роде уже было, — заметил Валерка.
Даша взглянула в тетрадь и в изумлении всплеснула руками.
— Какой же ты внимательный! Действительно, было. Заменим на «нескладную».
Валерка шмыгнул носом и едва заметно усмехнулся.
— Дальше читаю, — сообщила Даша.
«…Их обогнала толстая тетка в цветастом платье и больно царапнула Леночку огромной, как мешок, нейлоновой сумкой. Леночка покачнулась и, не удержав равновесия, наступила в лужу.
— Осторожнее! — рьяно вступился за девочку отчим. — Вы ребенка толкнули!
Тетка обернулась. Оглядела их тупым взглядом и, не извинившись, заковыляла дальше.
— Да ладно, Сереж! Не связывайся с этой дурой толстозадой, — громко и как можно непринужденнее произнесла Леночка, и сама ужаснулась оглушительно прозвучавшей грубости.
— Ну ты даешь… — Отчим смущенно огляделся по сторонам. — Ведешь себя как попало, Ленч!
Она отвернулась, делая вид, что рассматривает придушенные саженцы, редко натыканные вдоль тротуара, и прикусила губу. Опять опозорилась. Почему так тупо себя ведет? И именно тогда, когда хочется быть непосредственной, очаровательной, — выглядит отстойной идиоткой.
С другой стороны, яркие женщины, о которых она так любила читать, тоже не дали бы спуску. Миледи, например, отравила бы, или просто заколола противную тетку. Леночка представила, как подбегает к обидчице и вонзает нож в жирное тело. Та сначала роняет свою дурацкую сумку, а потом и сама брякается на асфальт. Перепуганный народ, вопли, милиция… Леночку грубо запихивают в машину с решетками на окнах. Сережа бежит следом, что-то ей кричит, но она не слышит и только смотрит на него грустным-грустным взглядом. Потом в нее влюбляется милицейский начальник и отпускает домой… Нет. Миледи не подходит, пожалуй. Слишком уж кроваво. Лучше Бекки Шарп из «Ярмарки тщеславия»…
— Господи! — угрюмо пробурчал Валерка, но Даша не стала останавливаться, лишь повторила последнюю фразу:
— «Лучше Бекки Шарп из «Ярмарки тщеславия». Та нашла бы способ скомпрометировать толстозадую и закрыть ей таким образом путь в высшее общество. Придумала бы историю про внебрачного ребенка, который воспитывается в деревенской семье…»
— Погоди, Даш! — прервал читку Валерий. — Что-то ты, по-моему, намудрила. Леночка твоя — ребенок, а какую-то бабу вспоминает… — он почесал лоб, — даже я ее не знаю.
— Ты всех баб мировой литературы, что ли, знаешь?!
— Ну с Миледи-то знаком! — с горделивыми нотками в голосе парировал он.
— Ты еще Красную Шапочку назови! — Даша помолчала. — Пойми, Леночка не простая девочка. Тем и интересна. В тот день, который я описываю, ей исполняется восемь лет. Ребенок? Конечно! Но ребенок необыкновенный, незаурядный. Неудивительно, что ее интересует классика. А теперь ты представь, как это чтение ее формирует. Да она вполне сложившаяся личность! Яркая причем… Поэтому нельзя относиться к ней снисходительно только потому, что вековая традиция не оставляет за ребенком права на глубокие осознанные чувства. На любовь к мужчине, например… Она ведь полюбила этого Сережу — отчима своего, и интуитивно понимает, что нарушает запрет, мечтает о недозволенном. Это очень ее угнетает, но девочка не знает, как преодолеть… — Даша разволновалась и замолчала.
