— Ставьте сюда, — кивнул Марк, с наслаждением решая, на две или на три ладони выше должны быть юбки у мисс Торрел.
Синие глазищи ярко полыхнули. В них пронеслись ослепительные хвостатые кометы. Девитт почувствовал, как от этого завораживающего ведьминского взгляда в нем убыстряется кровь. Ай да Джемма! Она даже не подозревает, насколько опасны ее взгляды. Для нее самой…
— Сначала вы, мисс Торрел. — Девитт кивнул на кофе.
— То есть? — Джемма не поняла и оторопела.
— Продегустируйте ваш напиток, прежде чем я сделаю глоток.
— Вы боитесь, что я вас отравлю? — Джемма приподняла подбородок.
— Как знать, как знать, — уклончиво отозвался Девитт, наслаждаясь фантастическим синим блеском в ее глазах.
Джемма демонстративно фыркнула и, взяв чашечку, сделала большой глоток. Лицо ее не изменилось, и глаза не увеличились. Не закашлялась и не поперхнулась.
— Ну и как? — вопросительно приподнял бровь Марк.
— Восхитительно, — улыбнулась Джемма, ставя чашку обратно на поднос. — Лучшего кофе я еще не варила.
— Хорошо. Тогда можете идти. Спасибо за расторопность. А за опоздание отчитаетесь в письменном виде.
Джемма пропала из его кабинета, а он взялся за кофе. И… выплюнул его прямо на переработанный и заново отпечатанный отчет о проделанной работе отдела маркетинга «Меандра».
… Дверь ее кабинета с грохотом распахнулась. Джемма сидела за столом и скрепляла степлером документы. И даже не вздрогнула, когда Девитт ворвался к ней.
— Что было в кофе? — прошипел президент, закрывая дверь и прислоняясь к ней спиной.
— Соль, сода, перец чили, приправа карри, трава полыни и еще что-то. — Джемма невозмутимо вскинула глаза к потолку, как бы вспоминая. — Ах, да, яблочный уксус. Все — в равных пропорциях.
Раздался металлический щелчок. Ее глаза метнулись на звук — это Девитт запер кабинет на внутреннюю задвижку. Затем он шагнул к ее столу и одним движением смахнул с него все документы и принадлежности.
Потом сдернул Джемму с места как куклу, опрокинул на стол и, навалившись сверху, прижал спиной к прохладной столешнице. Джемма гулко стукнулась затылком, и на миг в глазах все померкло. А дальше она собралась закричать, но у нее не получилось: озверевший Девитт запечатал ей рот своим ртом.
Джемме ничего не осталось, как умереть. И она умерла. Ее смерть была мгновенной — pa-аз, и она полетела куда-то вниз, освободившись от тела, слабеющего в объятьях Девитта. И поскольку мисс Джемма Торрел при жизни не была послушной девочкой, то она явно падала в ад, и адский огонь опалил все ее существо…
А потом она воскресла. Задыхающаяся и изнемогающая, распластанная на офисном столе. Блузка ее была расстегнута наполовину, открывая кружевной лифчик. Губы, вспухшие и истерзанные, жутко саднили. Казалось, туда прилила вся кровь из вен и артерий.
Девитт по-прежнему держал ее за руки. Она смотрела на него и будто бы не узнавала. Синие глаза были мутными.
— Через десять минут я жду еще одну порцию кофе, мисс Торрел, — ровно проговорил Марк, разжимая пальцы — на тонких женских запястьях отчетливо виднелись отпечатавшиеся следы тех тисков.
…Через десять минут кофе не было. И Джеммы тоже не было. Не только в кабинете. Во всем здании, В журнале, фиксирующем передвижения персонала, значилось, что мисс Торрел отправилась в магазин «Цветочная рапсодия» для приобретения очередной порции цветов.
Когда Фрэнк Маршалл с ходу заскочил в кабинет к президенту, то обнаружил, что Девитт сидит уставившись в одну точку с таким выражением, будто собрался начать третью мировую войну. Маршалл присвистнул, спрятал свежую «Утечку» с очередной карикатурой за спину и тихонько прикрыл за собой дверь. Десять минут назад он видел, как мимо него пронеслась мисс Торрел в кошмарных брюках, всклокоченная, пунцовеющая, со вспухшими губами и с примерно тем же выражением, что он увидел сейчас у господина президента «Меандра».
Фрэнк озадачился: уж не звенья ли это одной цепи?
И что следует делать, если третья мировая война разразится?
А может, она уже разразилась?
То, что мисс Торрел отправилась покупать цветы — это было полбеды. Беда была в том, что мисс Торрел приобрела кактусы. Два десятка разнокалиберных кактусов, и ими уставила весь стол в конференц-зале.
Вошедший туда Девитт лишился дара речи. Некоторое время он безмолвно взирал на ощетинившиеся кактусы с раскрытым ртом. У Джеммы Торрел отлично получалось делать его дураком.
Кактусы злобно топорщили иглы во все стороны. Ему даже показалось, что эти ощетинившиеся колючки — живые и что они сейчас кинутся на него и исколют до смерти, мстя за поруганную честь мисс Торрел.
— И как это объяснить с точки зрения психоанализа? — поинтересовался он, когда дар речи к нему вернулся.
Джемма вскинула на него ведьминские глазищи-омуты:
— Я не занимаюсь анализом психов.
Синие очи задорно блеснули в его сторону, будто добавляя: «А надо бы уже начать».
Девитт решил, что он принципиально не заметит этого коварного выпада — туше. Он лишь выразительно кашлянул и произнес как ни в чем ни бывало:
— Вы уже написали объяснительную по поводу вашего утреннего опоздания, мисс Торрел?
— Да, — кивнула Джемма.
Марк не ожидал подобного ответа. И даже расстроился. Мисс Торрел достала из кармана сложенную вчетверо мятую-перемятую бумаженцию и протянула ее своему боссу. Их руки на миг соприкоснулись, и в воздухе сразу заискрило, случилось короткое замыкание. Джемма шарахнулась от Девитта, как мышь от кошки, Девитт же, наоборот, качнулся к ней. И еле-еле удержал себя от фатальных ошибок.
Объяснительная была лаконичной: «Я опоздала потому, что в гробу видала весь издательский союз „Меандр“ и его президента Марка Девитта».
Внизу под строчками красовалось нарисованное графитом мрачное надгробие с выразительной эпитафией-девизом: «Меандр — ad patres![1]».
Великолепно!
Девитт аккуратно сложил бумажку и тоже убрал ее в карман брюк. Этот шедевр он оформит в эксклюзивную рамку.
— А из какого дерева был сделан гроб? — уточнил он, стараясь, чтобы его губы не сложились в улыбку. Внешние уголки рта уже подозрительно подрагивали.
— Из древесной плиты, — буркнула Джемма, думая, каким образом она выберется из конференц-зала.
И выберется ли вообще…
Девитт стоял очень близко, и это действовало на нервы. Они дрожали, как натянутые тонюсенькие струнки, готовые оборваться в любой момент. Ониксовые глаза вбуравливались в кожу, а если вздохнуть поглубже, то наверняка можно будет уловить особенный запах, которым обладал лишь Марк Девитт и который дурманил ее разум.
