Единственный опрометчиво-глубокий вздох, и мозги разрыхлятся — хоть пирожки из них пеки!
А ей нельзя становиться дурой в присутствии Девитта. Это стратегически невыгодно. Однако из-за проклятущего дразнящего мужского запаха она имела все шансы ею стать. Хоть не дыши совсем!
Джемма поспешно отступила от Девитта на пару шагов, мечтая о респираторе.
— У меня к вам есть предложение, мисс Торрел, — проговорил Девитт, не пытаясь вновь приблизиться, но всем видом демонстрируя, что готов это сделать. В любой момент.
— Еще одно? — Джемма со значением фыркнула.
— Точнее не к вам лично, а к небезызвестному мистеру Троллю, — невозмутимо закончил Девитт и полюбовался на вытянувшееся светленькое личико мисс Торрел.
— И что же вы хотите ему предложить? — Джемма опустилась на ближайший стул и закинула нога на ногу.
Поскольку ужасные брюки скрывали ее дивные ножки, Девитт не стал смотреть на них, дабы не впасть в ностальгию по прежним восхитительным видам. Вместо ножек он уставился в мерцающие синеющие очи.
— Вам известно, что в скором времени «Меандр» собирается открыть новый остро-политический журнал «Рапира». — Девитт непринужденно примостился с краю стола переговоров. — Это принципиально новое издание. Аналитическое, познавательное, рассчитанное на широкий круг читателей, даже не слишком продвинутых в политике. Главная его фишка — в саркастическом тоне. Статьи должны быть ироничными, иногда — болезненно колющими, временами — режущими, кровопускательными.
Джемма слушала внимательно.
— Другой фишкой, а может быть, даже фирменной визитной карточкой «Рапиры» будут карикатуры. Яркие, сильные, злые и незабываемые. Как раз в стиле мистера Тролля, — продолжал Девитт, видя, что его неспешный рассказ потихоньку увлекает мисс Торрел, у нее даже губки приоткрылись от внимания. — Карикатуристов вообще очень мало, а талантливых — можно пересчитать по пальцам одной руки. Мистер Тролль — как раз из последних. И я хотел бы, чтобы его карикатуры стали тем самым эксклюзивным штрихом нового журнала «Рапира». А мисс Торрел в том журнале могла бы успешно занимать должность художественного редактора.
Если бы вдруг сейчас в тихом конференц-зале раздался громоподобный глас божий, это не стало бы для Джеммы столь большой неожиданностью, а вот предложение Марка Девитта повергло ее в ступор. Она вытаращилась на него бесконечно удивленными глазами и медленно заморгала длинными ресницами: хлоп-хлоп, хлоп-хлоп.
— Подумайте, мисс Торрел, как было бы замечательно. Мгновенный карьерный взлет, повышение социального статуса, возможность заниматься любимым делом и получать за это деньги. Немаленькие, заметьте, — Девитт продолжал неспешно искушать, его голос дурманил, сладкой теплой струйкой вливался в сознание, заполняя голову медовым сиропом до темечка.
— Вам нравится творчество мистера Тролля? — вместо ответа осведомилась Джемма куда-то в стену.
— Я его самый страстный поклонник. — На губах Девитта обозначилась загадочная улыбка, отобранная у Моны Лизы.
Она проглядела момент, когда Девитт очутился цодле нее, взял ее ручки в свои — сухие и горячие — и указательным пальцем принялся поглаживать ее запястья. Прикосновения были легки, нежны, упоительно непривычны. Джемма смотрела на скользящий палец завороженно, как смотрит ребенок на захватывающее действо. Где-то внутри нее стало горячо-горячо, словно там расплавилась тысяча свечей, превратившись в воск. Горячий воск тяжело стекал вниз, к низу живота. И дышать становилось все труднее.
Девитт перевернул ее подрагивающую ладонь кверху, по очереди разогнул нервно сжатые пальцы и также по очереди принялся их целовать. Большой, указательный, средний, безымянный, мизинчик. А потом — наоборот.
Умом Джемма понимала, что это волшебное безобразие следует прекратить немедленно. Заорать, вскочить, треснуть обнаглевшего босса по голове папкой и убежать далеко-далеко, громко хлопнув дверью.
Но как-то не хотелось…
Девитт же продолжал неспешно заниматься «безобразием», войдя во вкус. Кто мог бы подумать, что у ее босса, в груди которого на стальных цепях подвешено железобетонное сердце, такие горячие и восхитительно — настойчивые губы? Может быть, он их у кого-нибудь позаимствовал? Специально для того, чтобы поцеловать пальчики мисс Торрел?
— По-моему, вы пытаетесь подкупить мистера Тролля, — пробормотала Джемма, чье сознание балансировало на грани обморока.
Даже, наверное, соблазнить…
Мистер мистера… Нехорошо, ой, как нехорошо.
— Вовсе нет, — отвлекся от сладких пальчиков Марк, — это было сознательное, тщательное обдуманное деловое предложение, которое сулит большие выгоды обеим сторонам.
Джемма была готова сказать «да». Ведь Девитт предлагал ей, обычной смертной, должность, ради которой некоторые готовы прошагать по трупам. А ей преподносят подарок судьбы на блюдечке с розовой (или голубой?) каемочкой. Бери и радуйся. Жизнь прекрасна!
Однако сидевший внутри нее мистер Тролль саркастически напомнил, что она в издательском союзе «Меандр» лишь из-за восстановления справедливости, точнее, из-за вендетты, и принять выгодное предложение сладкоречивого, но бессердечного Девитта означало бы предать несчастного Джереми.
Джереми.
Джемма очнулась от грез.
Ее пальчики решительно выскользнули из теплого плена мужских губ. На Девитта взглянули синие глаза, уже полные льдистых бликов.
— Может ли Джереми Торрел в том же журнале «Рапира» получить еще один шанс?
Ониксовые глаза сузились и тоже заледенели.
— Нет.
Джемма вздрогнула от этого резкого «нет», выстрелившего в нее. Она взвилась с места, с грохотом отодвинув стул. Стул упал позади нее кверху ножками.
— Тогда нам не о чем разговаривать, мистер Девитт. Ровно через четыре месяца Джемма Торрел покинет вашу компанию, а мистер Тролль найдет объект интереснее, чем благообразный ледяной голем в галстуке, у которого внутри вместо сердца железобетон.
И у которого таинственные ониксовые глаза…
Кажется, Девитт побледнел. Но она не стала всматриваться в его физиономию (насмотрелась уже!) и устремилась к двери, мечтая исчезнуть.
Вообще.
У самых дверей ее догнал сердечный голос Девитта:
— Такие предложения не делают дважды, мисс Торрел…
…Спустя полчаса Фрэнк Маршалл, заглянувший в офисное кафе, увидел мисс Торрел, роняющую слезы в стакан с пивом. Лица на мисс Торрел не было. Оно казалось замазанным белой глиной. С мисс Торрел явно творилось неладное. Сначала вспухшие губы, потом ужасные брюки, а вот теперь отсутствие лица на лице.
Повинуясь своей интуиции, которая ему служила верой и правдой вот уже 34 года, Фрэнк Маршалл решил повременить есть бифштекс и направился в кабинет к президенту «Меандра», догадываясь, какую картину он там увидит. Однако картина оказалась несколько иной, но все же впечатляла.
