И потом, в каком смысле «найдем тебе кого-нибудь»? Мало того что Эмми заделалась стилистом, она еще и в свахи набивается?
— По-моему, в «Армани» ты не слишком женственна, — ответила Эмми с улыбкой. Я нахмурилась. — Сейчас ты выглядишь глупее, а нам только этого и надо.
— Если вам интересно мое мнение, я бы тоже сказал, что ты выглядишь на все сто, — раздался голос из-за двери.
Мы с Эмми вздрогнули от неожиданности и обернулись.
В дверях обнаружился знаменитый Мэтт Джеймс, один из ведущих актеров сериала, — лет тридцати с небольшим, черноволосый, с пронзительными зелеными глазами, квадратной челюстью и мальчишескими ямочками на щеках. Он играл адвоката Патрика Кара, доброго самаритянина, против которого ополчился весь мир. В данный момент, согласно хитросплетениям сюжета, ему приходилось расхлебывать кашу, заваренную матерью ребенка его брата-близнеца. Никак не решусь признаться Эмми, но я не так уж часто смотрю «Богатых и несчастных». Представьте себе, сюжеты мыльных опер кажутся мне пустыми, надуманными и сопливыми.
А вот актеры там снимаются симпатичные… Та-ак, похоже, я краснею.
Что касается непосредственно Мэтта Джеймса, должна признаться, что он мне нравился еще с тех пор, когда я впервые увидела его на одной из вечеринок по случаю окончания очередного сезона сериала, — мы с Питером как раз тогда расстались. Состояние у меня было депрессивное, я переживала разрыв с любимым и встречаться ни с кем не собиралась, но чтобы не заметить Мэтта, нужно было по крайней мере ослепнуть. Мужчина, который играет адвоката-супермена в дневном сериале, привлекателен по определению. У Эмми все партнеры такие. Однако Мэтт чем-то запал мне в душу, и каждый раз при виде него я превращалась в краснеющую мямлю. Удивительно, я привыкла в любой ситуации сохранять спокойствие и не терять головы. А у Мэтта одним своим присутствием как-то получалось превращать мои мысли — и чувства — в маловразумительную мешанину.
В отличие от других актеров, которые производили на меня впечатление недалеких и «зазвездившихся», в Мэтте чувствовалась неожиданная глубина. Он говорил умные вещи. Его глаза светились пониманием, и он внимательно слушал собеседника, чуть склонив голову набок. Для каждого у него находилась улыбка. Его доброта и открытость казались искренними.
С другой стороны, каждый раз одергивала я себя, он ведь актер. У него работа такая — нравиться людям и быть своим парнем. Меня не проведешь. Безупречных мужчин не бывает. По крайней мере среди актеров мыльных опер.
Разумеется, нет ничего глупее, чем влюбиться в сериального актера. Эмми я о своих пристрастиях ничего не говорила, зная, что она будет надо мной смеяться. Я знала, что она тоже находит его привлекательным, но у нее своя история: когда она только начинала сниматься в сериале, у нее был роман с неким Робом Бейкером, и она на своей шкуре почувствовала, как тяжело после разрыва продолжать работать с бывшим бой-френдом. Она до сих пор трясется, когда видит его в студии, и поклялась никогда в жизни не заводить служебных романов. Легко ей говорить. Эмми и за пределами съемочной площадки воздыхателей хватает.
— Привет, Эм, — поздоровался Мэтт, подходя к нам и с недоумением глядя, как мы роемся в гардеробной.
В его улыбке чувствовалась какая-то ехидца, но мне было не до этого. Я отчаянно пыталась перестать краснеть. Бесполезно, щеки просто пылали.
— Ну-ка, что у нас тут такое?
Он подошел ко мне и, взяв за локоть, встал на расстоянии вытянутой руки. Когда он буквально ощупал меня взглядом с головы до ног, мне захотелось прикрыться. Скрестив руки на груди, я вызывающе посмотрела на него тем самым взглядом железной леди, который обычно я приберегаю для выступлений в суде. Однако, прошу отметить в протоколе, очень трудно изобразить такой взгляд, если щеки светятся ярче фонариков на елке.
— Рад тебя видеть, Харпер, — сказал Мэтт. Только едва заметная искорка в глазах выдавала иронию. — Красивое платье.
Ага, значит, все-таки издевается.
— Тащим из костюмерной, что плохо лежит? — поинтересовался он у Эмми, вопросительно изогнув бровь.
— Не тащим, — возмутилась она, — а берем на время.
— Хмм, — задумчиво проговорил Мэтт, поворачиваясь ко мне с задорной мальчишеской улыбкой. Мы с Эмми не знали, куда деться от смущения, а ему, похоже, нравилось нас дразнить. — Харпер, я думал, крутые юристы вроде тебя купаются в деньгах и на одежду им хватает. Или ты решила сменить профессию?
— Заткнись, Мэтт, — отрезала Эмми, предостерегающе сверкнув глазами.
— Так чем вы тут все-таки занимаетесь? — наконец спросил он, оставив издевку.
Я пыталась не обращать внимания на смешинки, пляшущие в его больших зеленых глазах, когда он переводил взгляд с Эмми на меня и обратно. Большие зеленые глаза — моя слабость. Хотя, может, дело не только в глазах.
— Тебя, Мэтт Джеймс, это не касается, — ответила Эмми.
Охо-хо, она назвала его полным именем. Дело принимает серьезный оборот. Я, разумеется, молчала, мысленно перебирая все холодное, что только могла припомнить: лед, Северный полюс, морозилку — здорово было бы засунуть туда голову, чтобы щеки перестали гореть.
— Хмм, — снова промычал Мэтт, — похоже, все-таки касается, раз уж я невольно стал сообщником в вашем налете на костюмерную.
— Мы берем на время, — нетерпеливо перебила Эмми. — Значит, не налет, а заимствование.
— Ну да. — Он приподнял бровь. — Разумеется. Заимствование.
— И все равно тебя это не касается, — сердито заявила Эмми.
— Может, и нет, — согласился Мэтт, по очереди глядя на нас. Он снова широко улыбнулся и провел рукой по темному ежику волос. — Но если я выясню, в чем тут дело, я своего не упущу.
— Нечего тут выяснять, — отрезала Эмми.
— Ладно, — согласился Мэтт.
Он подмигнул мне, а я сделала вид, что злюсь. Лучше уж испепелить взглядом, чем истекать слюной.
— Хорошо, девушки, до скорого, играйте дальше в свои переодевалки. Я на вторую студию. У молодой миссис Коэн восьмидесятипятилетний муж в коме, и ей срочно нужен юрист, чтобы помочь законным путем отправить супруга в мир иной.
— Куда же без этого, — пробормотала я.
— Ага, я знал, что ты не совсем отключилась, — повернулся ко мне Мэтт. — Платье платьем, а мозги работают.
Я в ответ скорчила физиономию. Он, не меняясь в лице, продолжал улыбаться.
— Мэтт, погоди-ка, — раздался за моей спиной невинный голосок Эмми.
Что-то в ее тоне заставило меня обернуться. Увидев, как она улыбается, я насторожилась.
— Что такое?
— Что ты делаешь завтра вечером? — спросила она.
Тут мне стало ясно, к чему она ведет. Я открыла рот, чтобы перебить, но было уже поздно. О нет. Мои щеки снова запылали.
— Ничего особенного, — пожал плечами Мэтт. — А что?
