Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
Готч выпрямился и выставил два пальца буквой V. Они были большие и розовые, как сосиски. Потом поместил монету между пальцами, вдохнул сквозь зубы и начал монету сжимать. Лицо у него побагровело. Сначала ничего не происходило, потом монета стала гнуться. Она гнулась медленно и неуклонно и наконец образовала прямой угол. Зрители закричали и захлопали. Готч победоносно улыбнулся и небрежно подбросил монету. Сандаун поймал ее в дыму и зажал в кулаке.
— Бьюсь об заклад, вы никогда не видели, чтобы человек мог так сделать. — Буффало Билл улыбался зрителям, еще более походя на козла, чем прежде.
— Ну, что, друзья? — подзуживал зазывала. — Кто видел что-нибудь подобное? Всего двумя пальцами?
Люди вокруг только качали головами и бормотали: «Никогда такого не видел» или «Нужна сверхчеловеческая сила» и тому подобное… Вдруг раздался монотонный голос, и все разом смолкли.
— Один раз видел, одного человека, — Это произнес индеец. Он спрятал монету в карман брюк, — Только он сделал это без пальцев.
Готч снова помрачнел. Он резко повернулся к индейцу, но Буффало Билл со смехом отмахнулся:
— Дурацкие индейские россказни, Фрэнк. Ты не так их знаешь, как я. У них своя манера шутить.
— Это правда! — вставил мистер Хендлс. Он выскочил в середину круга и хлопнул борца по плечу. — Дурацкие индейские россказни. Ты со временем привыкнешь, чемпион.
— Я на него не поставлю, — мрачно сказал Готч, но я заметил, что он смотрит на индейца уже не так сердито, а оценивающе.
Да и вся компания Буффало Билла внимательно присматривалась к Сандауну. Прикидывают, я понял, не взять ли его в труппу, и решение отнюдь еще не принято.
— Ставки! — прервал их размышления Джордж, громко щелкнув пальцами, — За этим я и пришел — сделать ставку. И вам советую не отставать, потому что всякий, у кого мозгов больше, чем у курицы, поставит на того же, на кого я.
Он засунул руку в карман, прошел между Сандауном и Готчем и остановился в конце вагона перед столом, где принимались ставки. Он посмотрел на доску, где мелом было написано его имя: НИГЕР ДЖОРДЖ, покачал головой, недовольный эпитетом, и шлепнул на стол пыльный рулончик денег.
— Поставьте их на мистера Джорджа Флетчера, — объявил он, по-клоунски мотнув головой, и сдвинул на веселые глаза свой золотисто-желтый стетсон, — представляющего Пендлтон, штат Орегон!
Кружок со смехом распался. К столу подошел Сандаун и расправил несколько бумажек. Он положил их рядом с рулончиком Джорджа и посмотрел на доску. Он значился там как Индеец Джек.
— Джексон Сандаун, — сказал он. — Народ незперсэ.
За ним, галдя, потянулись другие, делать ставки. Джордж воспользовался суматохой и схватил с подноса еще бокал. Луиза не отвела поднос, Джордж взял второй бокал и вручил мне. Она весело улыбнулась мне и гордо отошла, взмахнув кринолином. Джордж такой же важной походкой последовал за ней. Нас с Сандауном оттеснила в сторону женщина с приятным лицом, державшая перед большой, как буфер вагонетки, грудью черный блокнотик. Она ткнулась амортизатором прямо в индейца.
— Ах, извините, — пропела она. — В поездах так качает…
Трудно было поверить, что этому милому застенчивому личику принадлежит такой могучий трубный голос. Сандаун галантно поддержал ее под локоть, а она разгладила на груди габардин и поправила очки. Сандаун, решив, что она обрела устойчивость, отпустил ее руку и двинулся прочь. Она опять преградила ему дорогу.
— Мистер Сандаун… я хочу сказать, мистер Джексон… Я Надин Роуз из газеты «Солт-Лейк интеллидженсер». Вы наездник, весьма известный даже в Юте, и я буду очень признательна, если вы скажете несколько слов для наших читателей. Очень вас прошу. Два-три слова.
Она выдернула из блокнота тоненькую ручку и ждала, дыша грудью. Единственным ответом ей было бурканье, пригодное для всех случаев жизни. Оно могло означать «угу», или «не-а», или просто выражать его мнение о дамах-репортерах, но ясно было, других слов от этого известного наездника она не услышит. Устав дожидаться их, она обратилась к Джорджу, который как раз подошел с очередными напитками.
— Мистер Флетчер, — гаркнула она, — Я слышала, это мистер Джексон научил вас всему, что вы знаете о родео. Так ли это?
— Да, мэм, — вежливо ответил Джордж. — И это заняло не больше минуты.
Зрители засмеялись, а Сандаун вторично буркнул. Я увидел, что часть публики направилась к нам от стола и там образовался просвет. Я допил бокал и, пока мои новые друзья любезничали с газетчицей, решил уступить очередному бесшабашному порыву — из тех, что возникали у меня после каждой порции спиртного. Я покажу им, что южанам тоже присущ спортивный дух, если не трезвая оценка шансов.
— Прошу меня простить.
Я поклонился и подошел к столу. Затылку моему стало жарко от устремленных на него взглядов, но я держал марку. Я залез под рубашку и извлек из пояса с деньгами купюру — холодно и невозмутимо, как матерый игрок. Настолько холодно и невозмутимо, что даже не поинтересовался ее достоинством.
— Буду признателен, — объявил я, — если вы поставите это на Джонатана Спейна.
— Джонатана ко-кого? — переспросил человек за столом и продолжал, моргая, смотреть на положенную перед ним купюру.
— С-П-ЕЙ-Н, — раздельно повторил я.
Он взял деньги, записал имя и мелом на доске сумму. Сто долларов. Я прошел обратно через весь вагон с маленькой распиской, выданной взамен моих ста долларов. Джордж и Сандаун уставились на меня, как и вся чванливая разогретая компания, круглыми глазами. Я пожал плечами и сунул расписку в карман.
Джордж с одобрением воспринял мою дерзкую выходку.
— Ей-богу, Нашвилл. — Он хлопнул меня по спине. — Мне нравится, что ты не теряешься. Мой папа говорил: если надумал съесть арбуз, съешь арбуз.
Но я понимал, что совершил глупость, поставив все деньги на себя. С другой стороны, она вполне сочеталась с прочей глупостью в этом частном вагоне. Оконные занавески с золотой каймой там, где нет никаких окон, — не глупость? Большой письменный стол у стены и глубокое кожаное кресло перед ним — не глупость? Бокалы на высоких ножках, шатающиеся и звякающие от качки вагона на захолустной железной дороге в полуобжитом еще краю, — не напыщенная ли глупость? Всё тут, от богатых украшений до безудержного панибратства, — вахлацкий шик, типичные янки. Кто я такой, чтобы портить им обедню?
За следующие полчаса я уяснил, что эта надутая публика разогрелась не только от тотализатора; они испытывали подъем, они парили, они летали, как аэропланы, и топливом был настой покрепче шампанского и покрепче желтого самогона бабушки Рут. Происходило нечто чрезвычайное, и они ощущали себя чем-то особенным. Разве они не в особом вагоне и не в экстренном поезде на родео?
Я уяснил, что эти граждане — часть делегации инвесторов, которая проехала на восток, в Бойсе, по этим же самым рельсам четыре дня назад. Они ездили в большой город отчасти для того, чтобы закупить товары ввиду ожидаемого наплыва зрителей — ветчину, колбасу, лесоматериалы, картофель и все бочки пива, какие можно добыть за несколько дней в этой части Айдахо. Но главной их целью было убедить Первый национальный банк Бойсе ссудить им деньги на эти закупки. Банкиры наотрез отказывались выдать кредит всем просителям-торговцам, молочникам и скотоводам, пока — об этом усатый зазывала напоминал при каждом удобном случае — в программу не включился Буффало Билл. По чистой случайности старый шоумен оказался в пендлтонском экстренном — он ехал в Портленд, чтобы подготовить рекламу своей знаменитой «Феерии "Дикий Запад"», — и был знаком с Оливером Нордструмом. Они договорились. Старый охотник на бизонов великодушно согласился задержаться на несколько дней в Пендлтоне, бесплатно, ради его отчаявшихся граждан и их свежевылупившегося родео в прерии. Больше того, пояснял гаденький зазывала, в качестве дополнительного аттракциона мировой чемпион по борьбе Фрэнк Готч выступит с демонстрацией своей нечеловеческой силы и, может быть, даже борьбы без правил, если найдется доброволец. Это склонило чашу банкирских весов в пользу просителей и развязало шнурки на тугих мошнах.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
