Кэти смотрела, как ствол дерева постепенно становится все четче, наконец она смогла различить все мельчайшие детали.
— Стоп! — крикнула она.
— А теперь решите, куда вы хотите направить объектив. Направо? Налево? Вверх? Вниз?
— Немного вверх, поближе к веткам.
Эрик шагнул ближе и слегка передвинул камеру. Кэти почувствовала, как его теплая широкая грудь прижалась к ее спине. Руки его опустились ей на плечи, и он снова проделал какие-то манипуляции с линзами. Сердце Кэтлин учащенно забилось.
— Теперь левее, — с трудом переводя дыхание, сказала она. — Так… Подождите! Вот. Здесь что-то… А-а, это паук… и паутина какая огромная! Она тянется от ветки к ветке. Паук так занят своей работой. О, Эрик, а нельзя ли поближе, я имею в виду — сделать паука крупнее?
— Конечно. Но тогда нужно будет снова подкрутить фокус. Так хорошо?
— Да-а-а! Отлично! Он великолепен, просто великолепен.
— Значит, вы хотите снять день из жизни пауков?
— А разве мы не снимаем?
— Нет, я еще не нажал на «пуск».
— Но вы не возражаете?
— Конечно, нет.
«Раз мы начали снимать, он сейчас уберет левую руку», — подумала Кэти. Но она ошиблась. Наоборот, он оперся на камень, так что она оказалась зажатой между жестким, холодным валуном и теплым, вибрирующим телом Эрика. И она затруднилась бы сказать, где было больше мощи — в камне или в мышцах.
— Ну, как он? — прошептал Эрик. Его усы слегка пощекотали ей мочку.
— Чудесно. Он такой красивый.
Она почувствовала, как его колени касаются ее ляжек, и непроизвольно встала так, чтобы ему было удобнее.
— Ваши волосы пахнут медовым клевером, — прошептал Эрик.
На этот раз никаких сомнений не оставалось: его губы почти касались ее уха. Он чуть шевельнул бедрами, и тут Кэти вдруг поняла, что единственной преградой между ними является ткань ее купальника и его плавок.
— Эрик, — прошептала она.
— М-м?
Носом он зарылся ей в волосы возле уха.
— Мне кажется… я… паук… Нам лучше прекратить.
Она сама не была уверена, имеет ли она в виду съемку или опасную близость их тел, больше походящую на объятия.
— Хорошо, — вздохнул он.
Эрик выключил камеру, и маленький монитор снова стал серым. Вновь оказавшись на свободе, Кэтлин тряхнула головой и повернулась к Эрику. Однако она еще не могла встречаться с ним глазами и, глядя в землю, сказала:
— Спасибо. Это было чудесно.
— Правда?
В его грубоватом тоне звучало желание услышать правдивый ответ. Кэти быстро посмотрела на него, и ее поразила резкость его лица. Гипнотизирующие глаза скользнули по ее лицу и остановились на дрожащих губах.
— Кэти! Кэти!
Тихий детский голос ворвался в ее мозг, в котором не было ничего, кроме страстного желания. Она отвернулась от Эрика и невидящим взглядом посмотрела на Джейми.
— Кэти? — неуверенно повторил мальчик. — У меня ноги замерзли.
Кэтлин поспешно взглянула на часы и хлопнула себя по пылающей щеке.
— О, Господи! Уже четверть шестого!
Эрик рассмеялся, но она, не обращая на это внимания, побежала к берегу, порылась в одежде, достала свисток и громко засвистела.
— Быстро, быстро, ребята. Мы опаздываем. Обувайтесь и стройтесь.
Теперь, наконец, она заметила в своей руке маленькую ручку и вопросительно посмотрела на Джейми. Его глаза довольно посверкивали.
— Здорово сегодня было с Эриком, правда, Кэти?
Кэтлин обернулась к камню, где с камерой на голом плече стоял Эрик.
— Да, — задумчиво произнесла она. — Было здорово.
Эрик быстро проглотил свой ужин и направился к видеомагнитофону в столовой, чтобы продемонстрировать детям их вчерашние кривляния. Они немедленно отставили мясо с овощами и сразу перешли к шоколадному пудингу, надеясь таким образом побыстрее закончить ужин.
Как только Эрик это заметил, он громогласно произнес:
— Никто не встанет из-за стола до тех пор, пока не покажет чистую тарелку.
Раздался дружный вопль. Через полчаса двести ребят расселись полукругом перед телевизором.
— Итак, внимание. У меня очень жесткие правила. Мальчик, который вскочит и загородит другим экран, должен будет со мной побороться. Девочка, поступившая подобным образом, должна будет меня поцеловать. — Дети завизжали и захохотали. — Я не намерен повторять. Если вы будете спокойно сидеть, то всем будет видно. Понятно?
— Понятно! — хором завопили ребята.
Эрик запустил кассету, и скоро они корчились от смеха, наблюдая за своими кривляниями на экране.
— Он просто чудеса творит с детьми, правда? — воскликнула сияющая Эдна. Она, Кэтлин и другие вожатые сидели за столом, кто с чашкой кофе, кто со стаканом холодного чая.
— Да, он — человек опытный, — подтвердила Кэти.
— О, я знаю. Если бы у него не было опыта, он бы не работал на телевидении и не делал бы такие профессиональные репортажи. Но сами знаете, какой характер у людей творческих профессий — на всех орут, задирают нос, а Эрик управляется с детьми просто идеально.
Кэтлин сложила на груди руки. Ей не хотелось, чтобы он оказался таким уж чудесным. Она пыталась найти в нем недостатки. Ей хотелось, чтобы он совершал ошибки, попадал в неловкие ситуации. Его совершенство раздражало ее. Его присутствие раздражало ее. Он сам раздражал ее.
С тех пор как она вернулась с отрядом в лагерь и распустила детей по палатам, в голове ее царил хаос. К ее огромному огорчению, она постоянно ловила себя на том, что вспоминает, как он стоял прижавшись к ней, как шептал что-то на ухо. Она думала о его горячем теле, прерывистом дыхании и нежных прикосновениях.
«Ну, полная дура, — мысленно обругала себя Кэтлин. Я — взрослая женщина, слишком взрослая для того, чтобы у меня начинало колотиться сердце и учащаться дыхание при виде его обнаженного тела с небольшой полоской ткани, которая не скрывала, а наоборот еще сильнее подчеркивала его мужественность». Никогда раньше Кэтлин так много не думала об особенностях мужской анатомии.
Она преодолела в себе желание надеть к ужину что-нибудь более нарядное, чем форменные шорты и белая майка. Но все же не устояла перед искушением слегка попрыскать на запястья духами «Мицуко». Не из-за него, нет, обманывала она саму себя, касаясь надушенными пальцами внутренней стороны коленей.
Восхищение Эдны Эриком только убеждало Кэтлин в решимости не поддаваться его обаянию. Он поездил по миру. Он на несколько лет старше Кэти. Сколько ему? Тридцать? Тридцать пять? Вообще-то дело не в возрасте. Даже если бы он был моложе, чем она, он все равно оставался бы более опытным и повидавшим жизнь.
