Графиня без сил опустилась на кушетку, с которой привстала при появлении шевалье, и, глядя на него полными любви и слез глазами, произнесла:
– Вы хотите моей смерти? Неужели вы думаете, что человеческое сердце в силах вынести все, что вы заставляете меня пережить? Отказаться из-за меня от богатства и высокого положения! Я не могу допустить даже мысли об этом. Идите же, не медля ни минуты, к принцессе Невшательской, идите к уготованному вам блестящему будущему! Мое сердце вы не потеряете. С муками совести, сомнениями, ревностью, которые я так и не сумела утаить от вас, я справлюсь сама, как подскажет мне мой слабый рассудок, но вы никогда больше меня не увидите, если сейчас же не пойдете и не обвенчаетесь со своей невестой. Идите же скорее, но ради меня и ради себя самого откажитесь от своей безрассудной любви ко мне, ибо она неминуемо принесет нам обоим одни несчастья.
Сначала шевалье обезумел от радости, осознав, как искренне любит его графиня, но ужас перед тем, что он должен навеки связать себя с другой, охватил его с новой силой. Он в отчаянии залился слезами и пообещал графине все, что она требует, но при условии, что сможет еще раз увидеться с ней в этой же комнате. Она пожелала узнать, как он туда проник. Он сказал, что доверился ее стремянному, который прежде служил у него, и тот провел его через внутренний двор, куда выходит маленькое крыльцо и дверь, ведущая к этому кабинету и в комнату стремянного.
Между тем приближался час бракосочетания, и шевалье по настоянию графини принужден был уйти. Он шел, словно на казнь, навстречу величайшему благополучию, когда-либо выпадавшему на долю младшего сына без титула и состояния. Можно себе представить, в каком смятении чувств графиня провела эту ночь. Наутро, вскоре после того, как она позвала своих дам и двери ее спальни открылись, к ее постели подошел стремянный и незаметно подложил ей письмо. При виде письма графиня вздрогнула, ибо сразу узнала почерк шевалье Наваррского и ей показалось невероятным, чтобы в первую брачную ночь у него нашлось время ей написать. Она испугалась, что по его или не по его вине бракосочетание не состоялось. В большом волнении она распечатала письмо, гласившее примерно следующее:
«Я не могу думать ни о ком, кроме Вас, и вижу перед собой лишь Вас одну. В первую же ночь законного обладания самой блистательной невестой Франции я, едва дождавшись рассвета, покинул спальню, дабы сообщить Вам, что уже тысячу раз раскаялся в том, что Вас послушался и не бросил все, чтобы жить только ради Вас».
Это письмо, особенно учитывая момент, когда оно было написано, глубоко растрогало графиню. По приглашению принцессы Невшательской она отправилась к ней на обед. Ее замужество было оглашено. У принцессы собралось множество гостей, но, едва увидев графиню, она покинула всех и провела ее в свой кабинет. Не успели они сесть, как принцесса залилась слезами. Графиня подумала, что она тяжело переживает оглашение их брака, которое оказалось труднее выдержать, чем полагала принцесса, но вскоре выяснилось, что дело не в этом.
– Ах, что я наделала! – воскликнула принцесса. – Я вышла замуж по любви, вступила в неравный брак, всеми осуждаемый и унизительный для меня, а тот, ради кого я пожертвовала всем, любит другую!
Графиня чуть не потеряла сознание: она решила, что принцесса, догадавшись об измене мужа, неизбежно должна была догадаться и о том, кто ее соперница. Она не смогла ничего произнести в ответ. Принцесса Наваррская (такое имя она стала носить после замужества) не обратила на это внимания и продолжала:
– Принц Наваррский, сударыня, весьма далекий от нетерпения, которое должен был бы испытывать новобрачный, заставил себя ждать вчера вечером. Он пришел понурый, смущенный, явно занятый посторонними мыслями, и вышел из спальни с первыми проблесками рассвета под первым попавшимся предлогом. Но он что-то писал, я заметила это, взглянув на его руки. Кому он мог писать, как не любовнице? Почему он так медлил вчера и чем были поглощены его мысли?
Разговор был прерван сообщением о приезде принцессы де Конде[30]. Принцесса Наваррская поспешила ей навстречу, оставив графиню, не находившую себе места от волнения. В тот же вечер она написала принцу Наваррскому о подозрениях его жены, призывая его к выдержке и самообладанию. Риск и препятствия не охладили их взаимную страсть, графиня окончательно потеряла покой, и ночной сон больше не приносил ей облегчения. Однажды утром, когда она дозволила своим дамам войти в ее спальню, к ней подошел стремянный и тихо сказал, что принц Наваррский ждет ее в кабинете и умоляет поговорить с ним, ибо хочет сообщить ей нечто очень важное. Мы легко сдаемся, когда нам этого хочется. Графиня знала, что мужа нет дома; она объявила, что собирается спать, велела дамам уйти, закрыть двери и не возвращаться, пока она не позовет.
Принц Наваррский вышел из кабинета и бросился на колени перед ее кроватью.
– Что вы хотели мне сказать? – спросила она.
– Что я люблю вас, сударыня, обожаю и не могу жить с принцессой Наваррской. Желание видеть вас овладело мною сегодня с такой силой, что я не смог устоять. Я отважился прийти сюда, положась на волю случая и даже не надеясь поговорить с вами.
Графиня сначала попеняла ему за то, что он так неосмотрительно компрометирует ее, но потом они завели беседу о своей любви и так заговорились, что граф успел вернуться домой. Он пошел к жене, но ему сказали, что она спит. Было уже поздно, он решился войти и обнаружил в спальне принца Наваррского, который так и стоял на коленях перед постелью графини. Трудно вообразить удивление графа и смятение его супруги, один только принц не утратил присутствия духа и, не смутившись и не вставая с колен, воскликнул:
– Идите скорее сюда, граф, помогите мне добиться от вашей жены милости, которую я вымаливаю на коленях, но пока что безрезультатно.
Тон и выражение лица принца немного успокоили графа.
– Не знаю, не знаю, – отвечал он в тон принцу, – хочу ли я, чтобы моя жена оказала вам эту милость, о которой вы просите ее на коленях, пока она якобы почивает, а вы пребываете с ней наедине и вашей кареты нет у ворот.
Принц Наваррский, успокоившись и собравшись с мыслями, поднялся с колен и сел с полной непринужденностью, графиня же, дрожащая и обезумевшая от страха, скрыла свое смятение в тени алькова. Принц Наваррский заговорил снова:
– Вы, конечно, будете удивлены и осудите меня, граф, но вы должны мне помочь. Я влюблен в самую красивую женщину при дворе и любим ею. Вчера вечером я ускользнул от принцессы Наваррской и тайком от своих людей отправился на свидание со своей возлюбленной. Моя жена, которая уже догадывается, что мысли мои заняты другой, и внимательно следит за мною, выведала у моих людей, что я покинул их. Ее ревность и отчаяние не знают границ. Я солгал, что был в это время у госпожи де Сент-Андре, супруги маршала[31], которая нездорова и почти никого не принимает. Я сказал, что там была только графиня Тандская, и она может спросить у графини, видела ли она меня там вчера вечером. Мне пришлось довериться вашей супруге. Я отправился к Ла-Шатру, который живет тут неподалеку, вышел от него тайком, явился сюда, и мне сказали, что графиня уже проснулась. Я никого не встретил в приемной и осмелился войти. Но графиня отказывается солгать ради меня, она говорит, что не может предать подругу, и читает мне наставления, глубоко справедливые, – все это я не раз уже говорил себе сам, но тщетно. Надо как можно скорее излечить принцессу от ревности и избавить меня от ее мучительных упреков.
