Господин де Немур горевал о ее отъезде так, как другой горевал бы о смерти возлюбленной. Мысль о том, что он надолго лишен возможности видеться с принцессой Клевской, была для него мучительна, особенно в то время, когда он испытал радость ее видеть и видеть, что его страсть трогает ее сердце. Однако ему не оставалось ничего иного, кроме как горевать; но горе его стало много сильнее. Принцесса Клевская, чья душа была в большом смятении, опасно захворала, едва добравшись до своих владений; эта новость достигла двора. Господин де Немур был безутешен; скорбь его доходила до отчаяния и безумств. Видам с трудом удерживал его от прилюдных изъявлений страсти, и столь же нелегко было его остановить и уговорить не ехать самому справляться о ее здоровье. Родство и дружба с ней видама позволяли посылать туда множество гонцов; наконец пришло известие, что крайняя опасность миновала, но принцесса по-прежнему так слаба, что надежд на исцеление мало.
Так долго и так близко видя смерть перед собою, принцесса Клевская стала смотреть на треволнения земной жизни взглядом, весьма отличным от взгляда людей здоровых, неизбежность смерти, которая была совсем рядом, приучила ее отрешаться от всего, а изнеможение от болезни сделало эту отрешенность привычной. Когда же она немного вышла из этого состояния, то обнаружила, однако, что память о господине де Немуре не исчезла из ее сердца; чтобы защититься от него, она призвала себе на помощь все доводы против брака с ним, какими только располагала. В ее душе шла жестокая битва. Наконец она справилась с остатками страсти, ослабленной теми чувствами, что внушила ей болезнь. Мысли о смерти усиливали память о принце Клевском. Это воспоминание, согласовывавшееся с ее долгом, глубоко проникло в ее сердце. Страсти и заботы света предстали перед ней такими, какими видят их люди с воззрениями более возвышенными и отрешенными. Весьма ухудшившееся здоровье способствовало сохранению таких чувств; но она знала, как могут обстоятельства изменять самые мудрые решения, и не хотела ни подвергать такой опасности свои, ни возвращаться в места, где был тот, кого она любила.
Под тем предлогом, что ей нужен другой воздух, она удалилась в монашескую обитель, не выказывая, однако, твердого намерения покинуть двор.
Как только эта новость достигла господина де Немура, он понял, что она означает и как она важна. В ту минуту он счел, что ему больше не на что надеяться; но эта утрата надежд не помешала ему пустить в ход все, что можно, чтобы побудить принцессу Клевскую вернуться. Он уговорил королеву написать ей, упросил видама сделать то же, заставил его поехать к ней; все было напрасно. Видам с ней повидался; она не сказала ему, что приняла решение. Тем не менее он счел, что она никогда не вернется. Наконец господин де Немур отправился туда сам, под тем предлогом, что едет на воды. Она была крайне взволнована и изумлена, узнав о его приезде. Она послала одну достойную женщину, которую любила и которая была тогда при ней, передать ему, что просит его не удивляться, если она не хочет подвергать себя опасности увидеться с ним и разрушить этой встречей те чувства, которые должна хранить; она хотела бы, чтобы он знал, что коль скоро ее долг и ее спокойствие несовместимы с ее желанием принадлежать ему, то все остальные вещи в этом мире ей стали так безразличны, что она отказалась от них навсегда; что она помышляет только о мире ином и не испытывает иных чувств, кроме желания видеть его в таком же расположении духа.
Господин де Немур думал, что умрет от горя в присутствии той, которая ему это говорила. Он двадцать раз просил ее вернуться к принцессе Клевской и устроить так, чтобы он с ней повидался; но эта женщина сказала, что принцесса Клевская запретила ей не только передавать что-либо от него, но даже пересказывать их беседу. Наконец герцогу пришлось уехать; он был удручен горем настолько, насколько может быть удручен мужчина, утративший всякую надежду когда-либо снова увидеть женщину, к которой питал самую пылкую, самую искреннюю страсть и которая была более всех такой страсти достойна. И все же он не мог еще с этим смириться и сделал все, что только сумел придумать, чтобы заставить ее переменить решение. Наконец, когда прошли целые годы, время и разлука умерили его скорбь и загасили страсть. Принцесса Клевская жила, не давая признаков того, что может когда-либо вернуться. Часть года она проводила в той монашеской обители, а часть в своем поместье, но в уединении и в занятиях более благочестивых, чем те, которым предаются в монастырях с самым строгим уставом; жизнь ее была недолга и оставила несравненные примеры добродетели.
