Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
Одиночество мучило Леона. Хотя сам он не мог точно определить, что это за неясная тоска и откуда она берется.
Это продолжалось до тех пор, пока отец, вернувшись под утро, поставил около копья еще и окованную железом палку.
– Леон… Сегодня ночью пойдешь со мной. Выспись лучше.
Сердце Леона забилось часто-часто, но он подавил волнение и ответил:
– Да, папа.
Мать хотела было что-то сказать, но отец поднял руку.
Невысказанные тяжелые слова повисли в воздухе.
Конечно же, днем Леон не спал, хотя и честно пытался уснуть. Он ходил по дому, несколько раз брался за тяжелую, очень тяжелую палку. Старался представить, что же ему придется делать там, в зимней ночи. И день казался бесконечно долгим. По приказу отца он нагрузил сани хворостом. Уложил в дорожную сумку хлеб и толстый кусок жирной домашней колбасы. Намотал несколько факелов из пакли, растопленного жира и смолы. Но все эти заботы взяли совсем немного времени. Впереди был целый день, но идти с малышней кататься с горки, кидаться снежками и лепить снеговиков было уже совершенно невозможно. Смесь возбуждения, страха и любопытства не позволяла сидеть на одном месте и уж тем более спать.
Леон впрыгнул в новенькие, купленные на той самой ярмарке валенки и побежал в сторону церкви.
Деревня располагалась на взгорке, отсюда была хорошо видна дорога, что вилась вдоль обрыва, на дне которого текла река. В центре деревни стояла церковь. Более похожая на крепость. Старики рассказывали, что сначала это и была крепость, потому и располагалась в самой высокой точке. Для лучшего обзора. Но потом, постепенно, вокруг крепости выросла деревня, возникла потребность в богослужениях, и, естественно, так получилось, что под церковь отдали старый форт. Если вера заботится о душе, то здание церкви могло позаботиться и о теле.
По утоптанной, скользкой дорожке идти было нелегко. И Леон изрядно запыхался, пока добрался до высоких кованых ворот. Он приоткрыл тяжелую калитку и прошел во внутренний двор.
– Отец Тиберий? – позвал Леон.
Ответа не последовало, и мальчик пересек дворик и вошел внутрь главного здания.
– Отец Тиберий?!
– Заходи, – донеслось откуда-то сверху. – Да закрывай двери плотнее. Не лето чай.
Леон притворил высокие створки. Сделал несколько шагов и оказался в высоком просторном зале, в центре которого стоял алтарь, а длинные лавки были отодвинуты к стенам. Тут редко кто сидел. Наверх, туда, где по церковным праздникам располагался приезжий хор, вело две лестницы, через них можно было попасть на длинную галерею, которая проходила мимо высоких, но очень узких окон, забранных решетками. В случае чего через эти окна можно было метать стрелы и охотничьи дротики.
Леон огляделся, чувствуя, как мурашки прокатываются по спине каждый раз, когда взгляд его падает на алтарь. Чье-то незримое присутствие ощущалось в церкви. Словно неуловимое движение воздуха, легкий, невозможный зимой запах трав, шелест крыльев бабочки, но не одной, а множества.
– Где вы, отец Тиберий?
– На галерее, сын мой, на галерее. – Голос у Тиберия был хриплый, старческий. – Поднимайся и захвати воду. Около лестницы.
Леон поднял большое деревянное ведро и поразился его тяжести. Как только дряхлый священник мог дотащить его сюда?..
Тиберия он нашел в дальнем конце галереи. Там, в больших, длинных кадках, росли цветы. Много цветов. Леон знал, что отец Тиберий собирает их отовсюду. И мальчишки приносят ему все необычные растения, которые находят в поле или около реки. Сам Леон когда-то таскал сюда зеленые ростки и слушал, раскрыв рот, как отец Тиберий толкует об удивительных свойствах той или иной самой обычной травки.
Священник рыхлил землю в кадках маленькой деревянной лопаткой.
– Спасибо, сын мой. – Старик легко поднял ведро и вылил немного воды в землю. – Что тебя привело ко мне? Хочешь спросить, когда начнутся зимние занятия?
Тиберий легко улыбнулся.
– Нет, – Леон помотал головой, и священник огорченно вздохнул.
– Это печально. Жажда к знаниям, молодой человек, это важная, самая важная сторона души человеческой. Без нее и человека-то нет, так, оболочка одна. А знания дает человеку церковь. Так-то. Хотя… – Он помедлил, словно о чем-то размышляя, потом отложил лопатку и потянулся к Леону. – Помоги-ка…
Леон подхватил отца Тиберия под руку и отвел его к скамье. Тот с легким кряхтением присел.
– Хотя, – продолжил священник, – я уже слишком стар для учения. Жду замены.
Он снова вздохнул.
– Замены? – удивился Леон. – Как же это?
– Да, сын мой. Скоро, уже очень скоро на мое место придет кто-то другой. И это хорошо. Одно меня волнует. – Он качнул головой в сторону кадок с травами. – Мои цветы. Я столько времени провел среди них. Будет жаль, если…
Он закашлялся, захрипел, но подавил приступ. Его лицо покраснело, на глаза навернулись слезы. Отец Тиберий осторожно промокнул их тонким платочком. Развел руками, видишь, мол, какие дела.
– Так с чем ты пришел ко мне, Леон?
Тиберий погладил мальчишку по голове.
– Отец берет меня сегодня в дозор! – радостно, чувствуя, как гордость распирает его изнутри, выпалил Леон.
Тиберий тяжело вздохнул и задумался.
– Это нехорошо…
– Нехорошо? Но почему?
– Ты еще мал.
– Если бы я был маленьким, отец не взял бы меня…
Священник снова вздохнул.
– Плохо не то, что ты мал, плохо то, что мы вынуждены делать детей взрослыми не в срок. Дурное время. Дурное. – Тиберий посмотрел на Леона. Улыбнулся. – Нет-нет. Не хмурь брови. Быть маленьким не всегда плохо. И не всегда хорошо быть взрослым. Ведь взрослая жизнь подразумевает умение принимать решения. А это не всегда приятно. Более того, это всегда трудно. А уж правильные решения никогда не даются без крови и боли. Той боли, которая не видна снаружи, той, которая тут.
Он прикоснулся к своей груди.
– Эти решения оставляют на нашем сердце рубцы. А эти рубцы потом находят отражение на нашем лице. Морщинами. Так взрослые люди становятся стариками, у которых сердце в рубцах, а лицом они похожи на печеное яблоко.
Тиберий замолчал, глядя куда-то поверх головы Леона. Мальчик тоже молчал, боясь нарушить мысль священника. Тот часто говорил о том, что было не совсем понятно. Однако дети всегда слушали его, не перебивая.
– То, что ты пойдешь в дозор этой и другими ночами, не означает, что ты стал взрослым. Запомни это. Это значит, что время. Что близится плохое, трудное время. И тебе придется делать взрослую работу. Порой трудную, часто грязную. Но эта работа не есть взросление. Не есть взрослая жизнь. По-настоящему большим ты станешь только тогда, когда сам, сознательно выберешь путь взрослого мужчины. Не под влиянием обстоятельств. Не по приказу. Не по просьбе. Но сам. Такой момент придет. Он будет. Обязательно. Но даже подойдя к нему, мой мальчик, попытайся сохранить ту чистоту души, которой сейчас обладаешь. Это важно, очень важно, – сохранить чистой душу. Потому что только она делает тебя человеком. Большим человеком.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
