— Пожалуйста, дайте мне извиниться. Я был безрассуден и груб.
— Не беспокойтесь, — ответила она.
— Пожалуйста, пожалуйста… — проговорил я.
— Этого не нужно, — холодно молвила Беверли.
Я чувствовал себя несчастным. Она, конечно, обиделась на мою глупую наглую выходку! Но разве мне безразличны ее чувства? Разве я не уважаю ее мнение? Какими скучными и неприятными ей должны были казаться мои несвоевременные шутки и взгляды, не принятые в обществе!
Безусловно, еще было время изменить их, чтобы понравиться мисс Хендерсон. Я надеялся, что не успел разрушить все то, что могло быть между нами. Неужели я не достаточно силен, чтобы стать заботливым, приятным, нежным, мягким и женственным? Я надеялся, что все еще могу приглянуться Беверли, что она даст мне шанс угодить ей.
Может быть, потому, что никогда еще не встречалось мне такой волнующей женщины, как она, я вдруг осознал с силой, неведомой мне раньше: в этом обществе мужчины должны стремиться угождать женщинам, если хотят иметь какие-то отношения с ними. Иначе женщины просто останутся равнодушными. Они теперь какой-то новой породы, волшебно отличные от тех, что были в прошлом. Свободные и независимые.
Теперь женщины диктуют свои правила, а мужчины обязаны подчиняться их желаниям. И разве это не правильно? Если мужчины не желают уступать женщинам, тем просто нет нужды иметь с ними что-либо общее. В нашем обществе именно женщины заказывают музыку, а мужчины вынуждены танцевать под нее. Если женщины по какой-то причине желают, чтобы мы стали женственны, то мы обязаны изо всех сил соответствовать их желанию. Зато они могут выбирать, дарить или отнимать у нас свое расположение.
— Пожалуйста… — продолжал умолять я.
— Вы достойны презрения, — ответила Беверли.
— Простите меня!
Водитель подошел, чтобы закрыть дверь.
— Подождите, — сказал я ему, удерживая дверь открытой.
Кажется, по какой-то причине шофер хотел, чтобы я остался на тротуаре. Он собирался уехать, не посадив меня. Я не понял — почему именно, но не стал думать об этом.
— Пожалуйста, мисс Хендерсон… я понимаю, что по-настоящему обидел вас. За это я прошу прощения.
Я лихорадочно соображал, что бы сказать еще.
— Но уже поздно, и мне может быть трудно найти другое такси. Если вы не позволите мне довести вас до дому, разрешите, по крайней мере, поехать с вами, чтобы я мог добраться до своей квартиры.
Водитель прореагировал раздраженно, что было весьма странно. Хотя я считал, это в его интересах — получить дополнительную плату.
— Хорошо, — ответила Беверли, — садитесь.
Я влез в машину. Водитель, как мне показалось, свирепо захлопнул дверь. Мисс Хендерсон и я молча сидели рядом. Таксист обошел вокруг машины и устроился за рулем.
Мисс Хендерсон жила ближе от ресторана, чем я. Таксист разозлился еще сильнее, когда я назвал ему свой адрес. Его раздражение удивило меня. Какая разница, чью плату он возьмет первой? Тем не менее водитель сердился и выглядел свирепо.
— Извините, мисс Хендерсон, — снова сказал я.
— Все в порядке, — ответила Беверли, не глядя на меня.
Над водительским сиденьем имелась длинная боковая прорезь неясного предназначения. И что интересно, наверху, в потолке, была такая же, около дюйма в ширину.
Машина отъехала от тротуара и влилась в поток автомобилей на 128-й улице.
— Я женщина, — очень четко и спокойно проговорила мисс Хендерсон. — Я свободна. Я независима.
— Да, конечно, — поспешно согласился я.
— В ресторане вы обняли меня на секунду, когда помогали одеться. Мне это не понравилось.
— Простите.
— Вы пытались подчинить меня своей силе, — утвердительно произнесла она. — Я никогда не буду во власти мужчины!
Я молчал, чувствуя себя несчастным.
— Вы также оскорбили меня, когда хотели заплатить за ужин и оставить чаевые.
— Извините, мисс Хендерсон!
— Я никогда не буду зависеть от мужчины ни в чем, — продолжала она.
— Конечно нет! — подтвердил я.
— Я свободна и независима! Я — личность и настоящая женщина!
— Да, мисс Хендерсон, — подал я свою реплику.
Беверли взглянула на меня.
— Вы действительно думаете, что я — рабыня?
— Конечно нет, — поспешно ответил я. — Конечно нет!
— Не забывайте об этом.
— Да, мисс Хендерсон.
Она была строга, а я — краток.
Долго мы ехали молча, затем я спросил:
— Как вы думаете, могу я еще когда-нибудь встретиться с вами?
— Нет, — ответила Беверли, затем посмотрела на меня гневно. — Я нахожу это совершенно неприемлемым.
Я опустил голову. Мое поведение, грубое и неприличное, мои мнения, высказанные так непродуманно, разрушили все возможности наших дальнейших отношений. Я был несчастен. Я не угодил ей.
— Я свободна и независима. Я настоящая личность и настоящая женщина, — еще раз повторила она.
— Да, мисс Хендерсон, — ответил я.
— Я никогда не буду ни в чем зависеть от мужчины, и никогда я не буду во власти мужчины.
— Да, мисс Хендерсон.
— Водитель, — внезапно произнесла Беверли. — Вы не туда повернули!
— Извините, — отозвался таксист. Потянувшись к приборной доске, он выдвинул два каких-то рычага. Я услышал железный скрежет в двери рядом со мной. Секундой позже, когда он повернул второй рычаг, тот же звук послышался в двери со стороны мисс Хендерсон.
Таксист продолжал вести машину в том же направлении, не оборачиваясь.
— Водитель, — повторила мисс Хендерсон. — Вы не туда едете!
Автомобиль продолжал свой путь.
— Водитель, — раздраженно произнесла Беверли, и ее тонкий голосок звучал властно и холодно. — Вы не туда едете!
Шофер не ответил ей.
— Поверните назад здесь, — приказала Беверли, когда мы доехали до угла. Но таксист продолжал ехать вперед.
— Вы меня слышите? — спросила мисс Хендерсон, наклоняясь к нему.
— Замолчи, рабыня! — ответил он.
— Рабыня?! — закричала Беверли в изумлении.
Я был потрясен. Почти в то же мгновение шофер нажал на рычаг, который, должно быть, находился позади него. Из верхней части водительского сиденья выскочил тяжелый стеклянный экран. Он замкнулся в боковом отверстии на потолке салона. И в это же время я услышал свистящий звук, исходящий из двух отверстий в спинке сиденья, прямо перед нами. Я начал кашлять. Бесцветный газ под большим давлением начал заполнять пространство салона.
