железная ручка пробила штукатурку на стене. Если это была только грубая сила, то я был почти впечатлен.
Он стоял в дверном проеме. Я узнала в нем одного из тех солдат, которые видели меня накануне вечером. Он был коренастым и широким, с бледной кожей, лохматыми пепельно-русыми волосами и аккуратно подстриженной бородой. На нем была форма Кровнорожденных солдат — вероятно, когда-то это была отличная куртка, темно-красная, двубортная, с серебряными пуговицами, но сейчас она была несколько хуже.
— Ты пойдешь со мной, — сказал он. Его голос был глубоким и с сильным акцентом. В нем слышалась та же усталость, которую я ощущал в его присутствии — наверняка от бесплодных поисков.
Я не шевелилась.
— Простите? Что вы здесь делаете?
Мой голос повысился на октаву, подчеркивая глубину моего потрясения.
— Ты пойдешь со мной, — повторил он. — Мы можем сделать это легким или трудным путем. Решать тебе.
Я поднялась, слегка пошатываясь и прижимаясь к стене, словно действительно ужасаясь стоящему передо мной человеку.
— Я… Я никуда с тобой не пойду.
Он драматично вздохнул. Затем он в два шага пересек комнату и схватил меня за руки.
Я тут же начала сопротивляться. Не слишком сильно, конечно. Не так сильно, как могла. Достаточно, чтобы это было убедительно.
— Убери от меня руки!
Он, как и следовало ожидать, этого не сделал. Вместо этого он потащил меня через всю комнату. Несмотря на то что все шло именно так, как я надеялась, сердцебиение участилось, когда похититель улыбнулся мне и обнажил два острых клыка — настолько острых, что я практически ощутила их сквозь нити. Внезапный всплеск страха, вызванный клаустрофобией, пронзил меня, слишком сильно напомнив о событиях десятилетней давности, и мне пришлось остановить себя, чтобы не поддаться инстинкту и не вырваться из его хватки.
Вместо этого я брыкалась, как рыба на леске, и позволила ему тащить себя.
— Отпустите меня! — потребовала я. — Убери от меня свои руки! Отпусти меня!
Для пущего эффекта мне удалось освободить одну из рук, затем я схватила металлический подсвечник с прикроватной тумбочки и с размаху ударила его по лицу.
Он изрыгнул череду Обитраэнских проклятий. Его лицо потемнело. Я оставила рану на его щеке, из которой теперь капала черная кровь. Он уставился на меня.
— От тебя одни неприятности, — пробормотал он. — Ты не стоишь ничего из этого.
Затем, не раздумывая, он крепко обхватил меня одной рукой, а другой снял с пояса кинжал и провел длинный разрез по моему предплечью.
Я зашипела от боли, ошеломленная. Сначала я растерялась — если он хотел либо подчинить меня, либо убить, то это не имело смысла. Но несколько мгновений спустя, когда кровь выступила на поверхность раны и потекла по коже, я поняла:
Вампиры Дома Крови использовали магию крови.
Медленное жжение появилось в ране, затем усилилось, медленно, медленно, медленно, пока не заставило меня скрежетать зубами и сбивчиво дышать. Вампир поднял руку, и без моего разрешения моя рука дернулась ближе к нему — это было действительно обескураживающее ощущение, словно мои мышцы больше не контролировались мной.
Затем он провел пальцами вверх, и вдруг мое лицо стало горячим, а голова словно раскололась на две части.
Я тренировалась и не через такую боль. Испытывала и не такое. Но это — ощущение, что мое тело обращается против самого себя…
Я открыла рот, но ничего не вышло.
— Хватит, — раздраженно сказал мой похититель, когда я снова обмякла в его объятиях, и все вокруг погрузилось в темноту.
ГЛАВА 6
Я медленно просыпалась. Голова раскалывалась. Первое, что я почувствовала, — это запах снега — странный, потому что в Глаэи снега было мало.
Голоса. Язык, который я сначала не узнала. Потом я поняла, что это Обитраэнский.
Кто-то сильно встряхнул меня, и вместе с прикосновением пришел болезненный толчок, всколыхнувший меня изнутри.
В этот момент нити снова ожили.
Вампир, забравший меня из гостиницы, склонился надо мной и ухмыльнулся, слишком подчеркивая остроту своих клыков.
— Добрый вечер, — сказал он.
Меня долго учили, как быстро вернуть сознание. Удивительно, что можно сделать с помощью строго контролируемого дыхания. Я быстро оценила свое окружение. Я сидела в кресле, сгорбившись. Шея болела, вероятно, от того, что я была вывернута вперед неизвестно сколько времени. Она слегка хрустнула, когда я подняла голову, но я не показала на лице ни своего недомогания, ни боли.
Я выпрямила спину, подняла подбородок…
И оказалась лицом к лицу с завоевателем.
Он стоял прямо передо мной, раскинувшись в кресле, опираясь пятками на ящик. Мы находились в его палатке, как я поняла, небольшой для комнаты, но огромной для палатки. Хотя здесь был еще один солдат, аура завоевателя затмевала его, как волна, разбивающаяся о скалы.
Я могла бы убить его сейчас.
Но, конечно, не стала бы. Это была не моя миссия. Это был не мой приказ. Я бы не ослушалась приказа Ткачихи.
Но уверенность в том, что я могу прямо здесь покончить с ним, захватила меня и не отпускала.
Он не произнес ни слова, но я чувствовала его взгляд, впивающийся в меня от подножия ног до макушки головы. Редко когда я ощущала это так остро, так же твердо и властно, как руки над моим телом.
— Добро пожаловать, — сказал он.
Его голос был глубоким, но странно мягким. Я не ожидала этого, учитывая властную силу его присутствия.
Вообще, в нем было много такого, что не сочеталось друг с другом. Странные слои его присутствия, которые, казалось, вибрировали в неудобном диссонансе. Даже его одежда казалась противоречивой — диссонирующее сочетание очень красивой, хотя и очень старой одежды и потрепанных доспехов. Очевидно, он действительно был каким-то образом тронут богом, или же с ним произошел какой-то другой очень неприятный случай, связанный с могущественным пользователем магии. Даже если воспринимать людей так, как я, — сразу, а не зрением, — его рога были… обескураживающими. И рога, как я видела по нитям, были не единственной его частью, которая была испорчена, даже если он изо всех сил старался скрыть другие потемнения.
— Оставь нас, — сказал он своему солдату, и тот молча повиновался.
Оставить меня наедине с завоевателем.
Я не призналась бы ни себе, ни тем более ему, что была напугана.
Долгое мгновение он ничего не говорил.
Я осторожно поднялась, сохраняя плавность и неподвижность движений, несмотря на то что ноги подкашивались. Что бы они ни использовали, чтобы одурманить меня, это было сильно.
— В этом нет необходимости, — сказал он.
— Я предпочитаю встретить смерть стоя.
Он рассмеялся. Звук скользнул
