Протестую я, а мама в это время торжествует.
— И вообще, работа в доме заместителя главы больше не может нанести никакого ущерба твоей репутации, так что все в порядке.
— Что ты имеешь в виду? — Спрашиваю я, чувствуя, как внезапно учащается мой пульс.
Мама молчит, и это говорит о том, что она тоже не ожидала этой информации.
— Я планировал рассказать вам об этом позже, за ужином, но, полагаю, сейчас самое подходящее время.
— Что рассказать? — Она озвучивает слова, которые вертятся у меня в голове.
— Рафаэла помолвлена. Дон дал свое разрешение перед отъездом, так что все официально.
— Помолвлена?
— С заместителем главы?
И снова мы с мамой говорим одновременно.
— Да, теперь она невеста, — говорит он, глядя на меня, а затем поворачивается к моей маме. — Откуда ты вязла эту глупость насчет заместителя главы, София?
Я моргаю, пытаясь сосредоточиться, в то время как сердце колотится в ушах, а в горле внезапно пересохло.
Помолвлена… Я помолвлена.
Ты знала, что это случится, Рафаэла. Не паникуй!
Возьми себя в руки. Чтобы это сработало в твою пользу, тебе нужно держать голову в порядке.
— С кем? — Спрашиваю я, воодушевленная своим внутренним диалогом, но мой голос звучит так низко, что никто меня не слышит, даже я сама. Я прочищаю горло. — С кем?
Мои родители поворачиваются ко мне, прерывая разговор, который они вели и который я пропустила.
— Марсело Гандулине, — отвечает мой отец, и хотя мы с мамой уже в третий раз за это утро говорим вместе, впервые мы произносим одни и те же слова:
— Что?
— Почему такое удивление? Он капитан. — Говорит отец, как будто это все, что нам нужно для оправдания. — И я думаю, что тот факт, что ты знаешь его всю жизнь, это хорошо, Рафаэла. Он давний друг семьи, хороший человек.
— Но он овдовел меньше года назад, — протестует моя мама, и я хотела бы удивиться, если бы ее беспокоило именно это, а не возраст человека, за которого отец решил выдать меня замуж.
Однако чувство, звучащее в ее голосе, не позволяет мне этого сделать. Вместо того чтобы ужасаться тому, что я помолвлена с шестидесятилетним стариком, она разочарована тем, что ее планы на социальное восхождение только что были разрушены. Выражение лица ее мужа — самое печальное из всех, что я видела с тех пор, как вернулась в Италию. У меня сводит желудок, во рту бурлит желчь, но я отказываюсь устраивать сцену из-за того, того, о чем я уже знала, что это возможно. В нашем мире брак — это бизнес, особенно для таких бедных женщин, как я. Меня учили этому с детства. На самом деле вероятность того, что я выйду замуж за мужчину намного старше меня, всегда была гораздо выше, чем наоборот. Если бы у меня был брат, возможно, у моего сердца еще был бы шанс. Он пошел бы своей дорогой в Саграда, и наша фамилия росла бы благодаря работе, а не браку. Но поскольку я была единственным ребенком, мои чувства даже не стояли в списке вещей, которые нужно было учитывать.
— Это верно. Мужчина в его возрасте не может быть один. Кроме того, его младшая дочь еще не вышла замуж, и ей нужен кто-то, кто будет ее направлять. Марсело знает, что наша Рафаэла прекрасно справится с этой задачей. Он придет к нам на ужин на этой неделе. — Говорит мне отец, и я поджимаю губы, внешне демонстрируя безразличие, а внутри чувствую, что умираю.
Сария, младшая дочь Марсело, — моя ровесница. Мы росли вместе, ходили в одни и те же школы, вместе проходили катехизацию, конфирмацию и дебюты. Мы никогда не были подругами, потому что ее семья занимала более высокое положение, чем моя, а значит, она могла смешиваться со мной. Но я думаю, что это правило применимо только к детям, играющим вместе. Оно явно не относится к мужчинам, которые ищут жен почти на пятьдесят лет моложе себя.
Образ пухлого мужчины с торчащим носом и редкими волосами занимает мои мысли, и я делаю глубокий вдох. Нет. Я не пойду по этому пути. Пока не придется.
— Значит, мне можно смело идти на работу? — Спрашиваю я, заставляя себя произнести голос, хотя я едва слышу его за хаосом, бурлящим в моей голове.
* * *
— Черт! — жалуюсь я, но ругань заглушается звуком бьющейся об пол посуды.
Четыре тарелки. Хорошо! Очень хорошо для первого дня. Луиджия съест меня живьем. Если подумать, если бы это было в прямом смысле, может, все было бы не так плохо.
Я оглядываюсь по сторонам и делаю глубокий вдох, когда понимаю, что я одна. Я прищелкиваю языком. Все в порядке. Я опускаюсь на колени, опираясь на пятки, и начинаю собирать крупные осколки разбитой посуды, оставляя мелкие, чтобы потом убрать их веником. Осторожно, чтобы не порезаться, я подбираю их один за другим и хмыкаю, когда одинокий осколок смотрит на меня издалека, из-под кухонного стола. Стола, который служит лишь украшением, поскольку тот, кто не должен быть назван, не ест дома.
Не то чтобы я жаловалась. Слава Богу.
Я наклоняюсь ближе и протягиваю руку, чтобы дотянуться до упрямого куска мусора.
— Именно такое зрелище я ожидал увидеть, вернувшись домой после того, как одолжил тебя. — Глубокий, раздражающе знакомый голос заставляет меня закрыть глаза.
Я медленно выдыхаю, отступая назад, и сажусь на пятки, не поднимая проклятый осколок.
— Если хочешь знать? — Возмущаюсь я вслух. — Это не входит в мои обязанности.
Я встаю и, не обращая внимания на огромную фигуру позади меня, одетую в рубашку с закатанными рукавами и парадные брюки, разворачиваюсь, готовая пройти по коридору между крыльями и позвать кого-нибудь из уборщиц, чтобы они убрали беспорядок.
Убрали беспорядок, который я устроила. Быть экономкой этого засранца должно иметь какое-то преимущество, верно?
Я делаю всего три шага, прежде чем мое тело оказывается прижатым к стене. Я медленно выдыхаю через рот. Конечно, он не оставит меня в покое.
— Куда спешишь, куколка? Я только что приехал. — Спрашивает Тициано, ухмыляясь от уха до уха, очень довольный собой за то, что сумел загнать меня в угол.
Я облизываю губы, и его взгляд непристойно заинтересованно следит за моим языком. Я отказываюсь признавать, как мое тело реагирует на его внимание.
— Это тоже не входит в мои обязанности, — говорю я сквозь зубы.
Тициано поднимает руку и заправляет непокорную прядь моих волос за ухо, когда дело сделано, он не отступает. Его большой палец проводит по моей щеке, в
