пошитой, что сравнивать её с робами обычных чоповцев у неё бы язык не повернулся. И да, рога у них были совершенно обычные — чёрные, коричневые, серые — ни у кого больше, кроме парадных стражей, не были они выкрашены в золото.
А вот минотавр «Самые Главные Берцы» оказывался самым удивительным из всех. Он был белый. Совершенно ослепительно белый, словно фарфоровый слон. С огромными розовыми ноздрями и чёрными гипнотическими глазами.
— Ну? И что это за хрень? — наконец, пробасил он. И повернулся к Лизе.
Глава 6. О влиянии Мастерства на умы и события
Монстры-минотавры стояли вокруг, молчаливые и спокойные, как атланты, подпирающие фасады. И было видно — ну никак будет от них не сбежать!
Анна, как ни страшно было, а вдруг осознала, насколько же они хорошо сложены! Как прекрасно синие военные костюмы лежат на мускулистых фигурах! А эта портупея? Это же просто шедеврально — так изящно, узкими лентами вдоль основных мышц, подчёркивая их, создать каждому уникальный образ! И даже оттягивающая эти портупеи штучка, в которое лежало какое-то тяжёлое оружие, совершенно не портила их общего вида! Костюм смотрелся одновременно и как созданный для физической активности, и для повседневной носки, и для какого-то небольшого торжества. Может до парадного он и не дотягивал — тут и материал другой нужно подбирать, и плечи выражать яснее, и нашивки нужны, галуны всякие… Но этот костюм смотрелся на мускулистых монстриках отлично! Кто, интересно, им форму шьет?
А Лиза объяснялась.
И Анна ушам своим не верила — её Лизанька, её свет-солнышко-зайчик- кошечка, которая на всех разносах в институте мялась, повесив голову, теребя поясок и почти плача, сейчас стояла, гордо вскинув подбородок, и, хотя голос её дрожал, но отвечала на вопросы он с уверенностью, которую от неё Анна не ожидала. Видно, правы пословицы, что страх по пятам за неправдой ходит, а смелость города берёт. Или просто Лизе терять нечего?
А белый бычара хмурился, шумно дыша огромным носом и оглядывал мир вокруг напряжённым сосредоточенным чёрным взглядом.
— Поэтому я посчитала нужным обратиться к специалисту, — звонко закончила Лиза. — Из числа личных связей!
Минотавр фыркнул:
— И приволокла её, конечно, по спецканалу! И воспользовалась своими кодами допуска! Ты, Лис, знаешь, как это называется? Ты понимаешь, где теперь гнить будешь? Сейчас эта информация уже уходит его величеству… Эх, Лис, а я тебе симпатизировал… Жалко теперь будет твою головёнку, как покатится с плахи.
Лиза сглотнула, отводя взгляд, но ответила твёрдо:
— Между прочим, Бел, это не только моя проблема! Твои люди были на охране! И если чья голова сейчас и полетит, то твоя — в первую очередь! И я хоть имела достойное основание для… для… — она замялась, подбирая слово.
— Использования служебного положения, проведение несогласованного акта инициации, приобщения низшей формы, разглашения суверенно-слойной тайны и запрещённой к распространению информации, — лениво перечислил минотавр.
Лиза сглотнула и заметалась взглядом. И Анна поняла, что её доверчивая подруга-солнечный зайчик, до этого просто не осознавала в полной мере, на что идёт. И сейчас для неё перечисленное — словно мешок с обрезками ткани, свалившийся с верхней полки на голову — пусть не сильно больно, но так неожиданно и унизительно, что прямо до слёз.
— Я хотела… как лучше, — мучительно простонала она. — Анна бы всё починила и… всё. Никто бы ничего не заметил! И всем бы… всё бы… ну просто…
Бел смотрел на неё… ну, с жалостью, наверное.
— Лохаг, — прервал её словесный поток подходящий минотавр, — Логи проверили. Коды доступа не её. Это Норуш!
Бел обернулся и фыркнул:
— Ну, конечно! Не зря говорят — и одна крыса испортит котёл похлёбки! Алис, Алкид, тащите сюда этот «рыбий» хвост! Пора ему дать леща…
Двое минотавров, стукнув себя по груди громадными кулаками, исполнительно затопали к выходу. И Анна сразу поняла, что «крысу в пальто» сейчас будет тяжко.
А Бел повернулся к Анне и вперился внимательным холодным взглядом.
И она почувствовала, как замирает в груди сердце. Вот только что работало ровно и точно, как добротно налаженный оверлок, и тут — бах! И словно нить запуталась!
— Ты, значит, у нас Мастер? — оглядывая её с ног до головы, словно особо интересный экземпляр костюма, спросил он.
Анна сглотнула и вскинула подбородок. Эх, где наша не пропадала!..
— Анна Павловна Норнина! Модельер-конструктор! Портной! Шестой разряд! — прохрипела она. И поняла, что жестоко осипла после своего удивительно высокотонального вокального выступления во время короткой и страшной погони. Голос звучал пугающе глухо, сипел и скрежетал, и где-то в горле неприятно вибрировало.
Бел усмехнулся — огромная пасть скосилась на бок и такой подвижный нос сморщился с одной стороны, будто складками пошёл подол платья при плохом шве.
— Я, между прочим, — обиделась Анна, продолжая задушено сипеть: — высшее образование имею! И у меня самые лучшие деловые костюмы и вечерние наряды в городе. Я, если угодно знать, обслуживаю в нашем городе самых богатых…
— Дур, — внезапно выплюнула Лиза.
Анна испуганно обернулась. Вот уж никогда не слышала от Лизы грубого слова!
— Самых богатых дур, — жестко повторила Лиза. — Которые не ценят и не понимают истинного мастерства! А оно не в высшем образовании! И не разрядах! И не в том, кто и когда попал со своим платьем на обложку журнала! Оно, — Лиза протянула руки вперёд, словно пытаясь что-то нащупать в воздухе и голос у неё сразу стал мечтательно-романтичным: — Оно словно мотылёк, спускающийся с неба по одному только велению души Мастера…
На глазах Анны задрожали слёзы. Вот сколько всяких похвал слышала по жизни: Ой, какое чудесное платье! Ах, как классно сидит! Вау, какой пошив! Офигеть, как ты классно встрочила! О вас сказано красен труд уменьем! Но ни разу! Никто! Не говорил так возвышенно о её душе Мастера…
— Спасибо, Лизанька, — всхлипнула она.
Лиза смотрела с нежностью:
— Я ещё тогда… помнишь на третьем курсе ты мне зашила косынку?
Анна судорожно вспоминала. Да, тогда ей в руки попала старая бабушкина швейная машинка — здоровый древний «Зингер» — и было нечего делать. А в гости пришла Лиза и у неё оказалась порванным кончик на шейном платке. И со смехом она взяла у неё эту вещь и… починила. И даже ощутила кайф от того, как классно — легко, почти воздушно — легла строчка шва. В тот момент она ещё не знала, что эта машинка станет сперва хобби, а потом — мастерством.
— Помню, — пролепетала Анна. Она помнила — светло-салатовый шелковый платок, призванный
