сидеть в школе голодной. Есть ли у нее деньги на обед? Хотя, возможно, в этом возрасте еда не так важна – Памела уже не помнила. И волосы у Джинни не были, как обычно, собраны в хвостики. Памела потянулась за чашкой, когда ее заставил вздрогнуть внезапный стук в окно. Она услышала взрыв смеха и, повернувшись в кресле, увидела двух опаздывающих в школу подростков, убегавших по дороге. Она вздохнула, допила чай и встала. На ковре лежал кусок тоста. Она его подняла и затерла ковер тапочкой. Затем приспустила жалюзи на окне, чтобы отвадить взгляды прохожих.
Возвращаясь в гостиную, Памела все время думала о Джинни, и остановилась переговорить с Томасом. Она знала, что тот скажет: лучше не вмешиваться и оставить все как есть. Она поправила его фотографию на полке, поставив ее чуть ближе. Он был такой красивый, с аккуратно зачесанными на одну сторону темными волосами, в парадном кителе с блестящими пуговицами и в брюках с красными лампасами. Незадолго до его отъезда они танцевали в гостиной под “It Must Be Love”[2], а затем под “Golden Brown”[3]. Обе песни до сих пор вызывали у нее слезы. Неделю спустя они простились в доках Портсмута – под весенним солнцем, среди радостно машущей толпы. Осенью она пришла на парад победы, зная, что в ее чреве растет новая жизнь. Ее пригласили сидеть на трибуне и смотреть, как маршируют солдаты. Через пятнадцать минут, не в силах больше терпеть, она извинилась, попрощалась и поспешила домой. В ту ночь она рыдала, слушая на плеере “Golden Brown”.
Список покупок у нее был небольшой – ей вполне хватило бы мини-маркета, – но, выйдя на улицу, Памела решила спуститься в Хадли. Пока она добралась до главной улицы, у нее заболели ноги. Она остановилась у кафе, возле которого стояла доска с рекламой кофе собственного помола. Памела никогда не понимала этой моды на кофейни. Они теперь, кажется, стоят на каждом углу, а простой кофе стоит больше трех фунтов. Кто вообще может себе такое позволить? Тем не менее что-то люди в этом, наверное, находили: она проходила мимо этого кафе сотни раз, и там всегда было полно народу. Заглянув в окно, она заметила свободный столик. Это, конечно, расточительство, но один разок можно.
Стул оказался не особо удобным. Собственно, это был не стул, а скорее табурет. Памела огляделась, безуспешно пытаясь привлечь внимание официантки. Памела уже сделала неутешительный вывод о качестве здешнего обслуживания, когда из-за соседнего столика поднялась довольно молодая – лет пятидесяти – женщина.
– Тут заказывают у прилавка, – шепнула она.
– О, спасибо, – ответила Памела, остро ощутив свой возраст.
– И садитесь за мой столик. Тут нормальный стул с подушечкой.
Памела быстро встала и положила на соседний столик сумку, чтобы его занять. Достала из сумки кошелек и пошла к прилавку сделать заказ. Она не ошиблась – чашка кофе стоила три фунта. Лимонный пирог на витрине выглядел аппетитно. Она знала, что сказала бы доктор Джа, но Памеле нужно было подумать о Джинни, и лимонный пирог оказался бы кстати.
Она вернулась за свой столик и заметила, что женщина оставила номер “Ричмонд Таймс”. Ей газету обычно доставляли по средам, и этот номер Памела уже прочитала от корки до корки. Она отодвинула газету в сторону и разблокировала телефон. Она с удовольствием просматривала приложение для жителей района, хотя чат в основном заполняли жалобы обеспеченных людей на то, как им плохо живется. Кто-то опубликовал фотографии пожара в клубе. В последнее время люди умудрялись фотографировать все на свете. Вид сгоревшего здания угнетал ее. Они с Томасом поженились в церкви Святого Стефана; в тот день там было так хорошо…
Сегодня утром, спускаясь с холма, она остановилась поговорить с владельцем мини-маркета мистером Новаком. Тот стоял у входа в магазин, дымя вейпом с ароматом ириски. Немного странно для взрослого мужчины, но она воздержалась от комментариев. По словам мистера Новака, там видели подростка, который бежал прочь от клуба. Откуда торговец это узнал, оставалось загадкой. Мистер Новак был уверен, что именно этот мальчик поджег здание. Вероятно, курил что-то запрещенное, вот и устроил пожар. Памеле мистер Новак нравился, хотя она считала его склонным к слишком поспешным суждениям. Но мысль о том, что человек мог погибнуть в огне и спасся, приносила облегчение.
Смакуя кофе, она вынуждена была признать, что он отменный. Он разительно отличался от растворимого кофе, который она пила дома, хотя это неудивительно – за такие-то деньги. Она отломила кусочек пирога и с удовольствием констатировала, что на вкус он не хуже, чем на вид. Ладно, подумала она, но что же делать с Джинни? Она узнала мнение Томаса, но знала также, что Джинни никогда не ходила в школу одна. Для восьмилетней девочки – она решила, что Джинни все-таки восемь – это слишком дальняя дорога. И по ней ездит слишком много машин.
Прежде она видела Джинни только вместе с мамой. А что, если у девочки нет отца, а мама заболела? Или приключилось что похуже? Она знала, что начальная школа находится возле моста Сент-Кэтрин, и, поскольку скоро время обеда, если сейчас пойти к мосту, возможно, удастся посмотреть на девочку на школьном дворе. Пару недель назад, когда она шла по мосту, то заметила: если встать на самом краю, можно увидеть школьный двор. С тех пор она три или четыре раза находила там глазами Джинни. Наверное, имеет смысл отправиться туда прямо сейчас. Потом можно по дороге домой заскочить в супермаркет в центре города. Она доела пирог и решила, что так и сделает.
На мосту Хадли она замедлила шаг, а потом остановилась и посмотрела через перила. И почти сразу увидела Джинни. Девочка стояла в стороне от других детей, но слишком далеко, чтобы Памела могла ее окликнуть. Понаблюдав пару минут, она пошла дальше, не желая, чтобы кто-нибудь ее заметил. Не то чтобы она делала что-то непристойное, но все же.
В супермаркете было тихо. Она быстро набрала в корзину все необходимое и в последний момент добавила коробку маленьких шоколадных брауни. Вернувшись домой, она поняла, что опоздала на обед, но, в общем-то, она не так уж и проголодалась. Она соорудила себе бутерброд с языком – один, с капелькой английской горчицы доктора Джа.
После полудня первыми по домам всегда расходились младшие дети. Памела села в кресло и, почувствовав легкий озноб, зажгла газовый обогреватель. Она обрадовалась, потому что его свет добавил комнате уюта. Улыбнулась
