старайся! Обидеть меня трудно, хотя в этом тельце я все воспринимаю очень остро. Как говорится, и небо голубее и морковка слаще.
— Это как не употребляется. А как же каторжников зовете?
— Да нету у нас каторжников. Бандиты есть, убийцы есть, мошенников не сосчитать, а каторжников нет. Да каторги никакой нет.
— Ишь ты! Как же без каторги то? — удивилась Баба Ходора.
— Обходимся как то. Но бог с ними, с варнаками, ты расскажи, почему Ленька с дедом живет, родители его где?
— Вот как раз из-за варнаков он и сиротствует. — И Баба Ходора поведала историю Леньки.
Шесть лет назад заболела жена деда Софрона — Ленькина бабушка. Дед послал весточку дочери с просьбой приехать, та с мужем и Ленькой жила в соседнем селе в верстах тридцати от Сосновки. Ленькины родители собрались и отправились к деду. Не доехали до села верст семь. Там их и нашли убитыми мужики из Солтона, шедшие с обозом в Барнаул, и видимо спугнувшие убийц. Они привезли в Сосновку тела Ленькиных родителей и самого пацана, с разбитой головой и с трещинами в ребрах.
Дед Софрон отвез Леньку к Бабе Ходоре, поручил сыновьям готовиться к похоронам сестры и зятя, а сам ускакал на поиски бандитов. Вернулся через пять дней, почерневший от усталости и чуть живой от потери крови. Баба Ходора сбилась с ног, выхаживая его с внуком, но выходила, заполучив в лице деда надежного защитника. А по деревне разнесся слух, что Софрон Щербак нагнал сбежавших с каторги варнаков, убил четверых, а пятый скрылся, пырнув его в бок ножом. Приехавшие из Бийска дознаватели, расколоть деда не смогли, и оставили его в покое, тем более что бежавшие каторжники убили кроме Ленькиных родителей, еще двух стражников. После этого деда в селе стали побаиваться.
Ленькина бабушка не пережила гибели любимой дочери и через две недели умерла. Ленька же перестал после этого говорить. Не мог просто. Начинал дико заикаться и замолчал. Из детей общался только с Архипкой Назаровым — эдаким Томом Сойром сибирского разлива, выдумщиком и шкодой. Шкодничали вместе, вместе и получали от деда Софрона или от Степаниды Назаровой, рослой и суровой вдовы, в одиночку тянувшей двух пацанов: Архипку и четырехлетнего Егорку.
Кроме Архипки был у Леньки еще один верный друг — трех годовалый пес неизвестной породы, крупный, лохматый и молчаливый — в хозяина. Дед назвал пса Кабыздох, но пес на это слово не отзывался, а выдумщик Архипка сократил кличку до Кабай. Эту кличку пес признал и сейчас ждал хозяина во дворе Бабы Ходоры.
Рассказав Ленькину историю, хозяйка расспрашивать о будущем меня не стала, разбудила мальчишку, наказав ему выучить дома азбуку, отправила со двора. Заскучавший Кабай хозяину обрадовался и попытался облизать, но был поставлен на место и потрусил рядом.
Дома нас дожидался Архипка, притащивший с озера удочки и изнывавший от любопытства. Ленька рассказал ему, что Баба Ходора учит его читать и принялся рисовать щепкой на земле буквы, произнося вслух их названия. Архипка с интересом смотрел, слушал, и даже старался повторять. Обучение азбуке было прервано матерью Ленькиного приятеля, которая заставила друзей поливать огород.
Заниматься скучным делом пацанам не хотелось, но деваться было некуда и они, пыхтя, крутили колодезный ворот, доставая тяжеленное деревянное ведро, разливали воду в ведра поменьше и таскали их на грядки.
В прошлой жизни у нас, вернее не у нас, а у жены была так называемая дача, по сути — обыкновенный огород в три сотки с небольшим домиком, где Ленка пахала все лето как маленький трактор. Пыталась приобщить к этому делу и меня. Я же как мог сопротивлялся, поскольку к сельхоз-работам с детства питал стойкое отвращение. Но обстоятельства были сильнее меня, поэтому приходилось весной копать землю под грядки, летом поливать иногда, а осенью убирать урожай.
Так, что я, можно сказать, опытным взглядом осмотрел огород тетки Степаниды. Большую часть огорода, как и положено, занимала картошка. Широко были здесь представлены: и капуста, и свекла, и морковка с редькой, ну и репа; куда же без нее. Не было привычных помидоров, зато огурцы сидели на высокой грядке из навоза в лунках засыпных землей. А что, вполне технологично, навоз прел и нагревал грядку, огурцы быстро росли, поливай только, если дождя нет. А вот малины по периметру не было. Вместо нее колосилась высоченная конопелька. Более того, мак вольно рос среди картошки и даже цвел отдельным клином. И никому не было до этого дела. Дикие люди! Цивилизация не коснулась их. Значит, и я не буду просвещать, пусть прозябают в своем неведении. Достаточно им религии, которая, как известно, и есть опиум для народа. А мак пусть кушают в хлебобулочных изделиях.
Хотя мать рассказывала, что употребляли жители отвар из маковых головок. Маленьким детям давали для сна, чтобы те поменьше орали, да побольше спали. Некоторые так и вовсе не просыпались.
Выходит, что не все так благостно было в сибирских селах. Надо бы у Бабы Ходоры насчет опия расспросить. Какое никакое а обезболивающее, может и пригодится когда нибудь.
Между тем друзья, обработав назаровский огород, перешли на соседний, то есть на наш, который был устроен схожим образом. Посажено то же самое, только в гораздо меньших количествах. Исключение — картошка. Ее было даже больше, что вполне понятно; за картошкой не надо ухаживать, достаточно вовремя прополоть, да и колорадский жук еще не добрался до этих благословенных мест. Остальные овощи высаживала, скорее всего, та же тетка Степанида, взявшая своеобразное шефство за вдовым соседом. И, похоже, дело там не ограничивалось обоюдной помощью по хозяйству. Ну и бог им в помощь; люди взрослые — разберутся.
Закончив полив огородов, мальчишки рванули купаться на речку, протекающую в полукилометре от села, и носившую гордое название — Большая Речка.
Ничего большого там не было — обыкновенная речка, коих в Сибири не считано. Метров двадцать — тридцать в ширину, она знатно петляла по округе, перемежаясь перекатами, бродами и не слишком глубокими омутами. Самый удобный брод был как раз напротив села, именно к нему и вела дорога, а чуть выше по течению располагался пляж с неширокой песчаной косой и пологим берегом поросшим, мелкой травкой. Там уже плескались, бегали и орали, закончившие домашние дела мальчишки. Еще выше за кустами находился видимо девичий пляж. Оттуда также неслись смех и визг. Увидев Архипку с Ленькой мальчишки окружили их, живо заинтересовавшись произошедшим на Ведьмином Омуте, но потом потихоньку вернулись к приятному времяпровождению.
Друзья с
