— Я вижу, Ти-Кей, ты превратился в образцового исполнителя со дня выхода в отставку.
Джейн Гаррисон было шестьдесят два года, она оставалась стройной, подтянутой и простоватой на вид — словом, в точности такой, как в тот день, когда Мэллой познакомился с ней. Прическа не менялась лет двадцать пять. Даже цвет тусклых волос был все тот же — соль с перцем. Джейн работала в Лэнгли так долго, что все считали — там она и начала свою карьеру. Но отец Мэллоя рассказывал ему, что профессиональная ее жизнь началась с удачного исполнения роли несчастной беженки, бесцельно блуждающей по странам Европы.
После серии кровавых убийств, совершенных итальянскими коммунистами, которые нападали среди прочих и на туристов из Америки, Джейн тихо перевели в Лэнгли, где она сменила наряд проповедницы свободной любви — бусы и длинные волосы — на облик типичного кабинетного работника. Какое-то время она работала аналитиком, затем стала заниматься разработкой операций на уровне куратора. Мэллой так и не узнал, правда это или нет, но легенда гласила, будто бы еще молодой в ту пору Тед Кеннеди встретил ее на какой-то вечеринке и пытался приударить, а получив жестокий отпор, прозвал Железной девой.[7]Так или иначе прозвище утвердилось, и с тех пор большинство людей называли Джейн именно так. За глаза, разумеется.
Сам Мэллой познакомился с Джейн вскоре после того, как Рейган заступил на второй срок. Первая поездка молодого оперативника за океан закончилась катастрофой. Он ожидал, что после провала в Лэнгли его приговорят к пожизненному заключению, однако, к его удивлению, Джейн дала ему шанс реабилитироваться в ходе одного из самых важных заданий по ту сторону океана. На протяжении трех лет он проработал в Швейцарии в качестве АБП, или агента без официального прикрытия. Лишь годы спустя Мэллой оценил, какого незаурядного мужества потребовало от нее это решение. Даже тогда, будучи еще совсем молодым человеком, он оценил высокую степень доверия, которую Джейн в тот момент ему оказала.
— Я встречаюсь с директором отдела по особым операциям известного своими параноидальными наклонностями правительственного агентства в Центральном парке, Джейн. А это означает, что вокруг нас нет ангелов-хранителей. Так почему бы мне не предпринять дополнительных мер безопасности? Почему не дала мне вдоволь насладиться чтением газеты?
— Никогда ничего не предполагай, друг мой. Разве не этому я тебя учила?
Мэллой сложил газету и осмотрелся вокруг в поисках наблюдателей. Снова проанализировал послание Джейн. И свое согласие встретиться здесь.
Последний раз Мэллой виделся с Джейн Гаррисон на вечере в честь его ухода в отставку. Тогда Джейн сказала ему, что, когда наступит подходящий момент, она предоставит ему работу по контракту, с которой он сможет справиться, но какое-то время придется подождать. Словом, не того рода предложение, которыми так любят разбрасываться начальники на вечеринках по уходу в отставку агента после тридцати или тридцати пяти лет службы. Мэллой вовсе не считал себя старым боевым конем, которого отпустили попастись на травку. К тому же подобные обещания обычно даются пенсионерам, чтобы поддержать их дух.
Он был весьма успешным оперативным сотрудником, но во главе отдела встал теперь новый директор. И вместо того чтобы тихо стареть за письменным столом, он решил взять пенсию, заработанную за двадцать лет, и ушел. Но Джейн обещала. И, как всякий хороший оперативник, Мэллой залег на дно и терпеливо ждал. Каждый день читал газеты: «Таймс» — когда находился в Америке, «Геральд трибьюн» — за рубежом. И вот два дня тому назад Джейн разместила в газете объявление о воссоединении двух любящих сердец — как они условились. На следующее утро Мэллой ответил, и они договорились о встрече.
— Для меня что-то есть? — спросил он.
Джейн целиком сконцентрировалась на иголке с ниткой.
— Ты будешь не в восторге.
— Значит, я рисковал, придя сюда, чтобы услышать, что у тебя имеется одно дельце, связанное с нарушением сразу нескольких федеральных законов и без намека на иммунитет?
Мимо потрусил очередной любитель утренних пробежек; Джейн вывела на канве еще два аккуратных стежка.
— Вообще-то ничего такого особенного, как мне кажется. И нарушение не опаснее проезда на красный свет. Нос учетом нынешнего политического климата нам не помешает обзавестись надежной легендой, на всякий случай. И для этого как нельзя лучше подойдет бывший оперативник, всегда готовый подраться, имеющий кое на кого зуб и любивший в прошлом мочиться против ветра.
— Что ж, я вполне вписываюсь в эти рамки.
— Полагаю, ты знаешь, кто такой Дж. У. Ричленд?
— А, телепроповедник?
В голосе Мэллоя прозвучала неприязнь, и Джейн уловила это по тону.
— Он также друг администрации, Ти-Кей.
— Тогда скажи, что я должен вырвать ему язык. Сделаю это с удовольствием и совершенно бесплатно.
Джейн была хорошим солдатом, но, услышав эту тираду, не сдержала улыбки.
— Никто не должен об этом знать. Никаких отчетов мы писать не будем, и думаю, что Ричленд тоже будет молчать.
— Понимаю. Разве этого недостаточно?
— Только не говори мне, что стоило уволиться, как ты обзавелся совестью.
— Подумывал приобрести немножко, как только ушел из агентства, ну, разве только по сходной цене.
— Цена всегда высока, Ти-Кей. И ничего, кроме сожалений, у тебя не возникнет.
— Это опыт тебе подсказал?
Джейн рассеянно смотрела вокруг, на губах заиграла тень улыбки. Вспомнила Италию? Скинула броню? Трудно было представить, что у Джейн есть в жизни секс, еще труднее вообразить, что она принадлежала к поколению, проповедующему свободную любовь.
— Я вышла из девчачьего отряда бойскаутов сто лет тому назад, Ти-Кей.
— А я уж было подумал…
— У Ричленда из поместья украли картину. Несколько недель назад ему позвонил торговец антиквариатом из Цюриха и сказал, что может продать ее.
— Сумма?
— Проповедник должен выложить двадцать пять миллионов, и ему возвращают полотно.
— Миллионов?
— Как знать, может, кто-то предложит и больше.
Мэллой призадумался на секунду и решил задать вполне очевидный вопрос: хотелось услышать объяснение Джейн.
— Почему он не обратился в полицию?
— Ну, видимо, происхождение ее, мягко говоря, туманно.
— Преподобный Дж. У. Ричленд связан с черным рынком антиквариата? В «Таймс» будут счастливы опубликовать пару строк на эту тему.
— Черный рынок… какое-то совсем некрасивое выражение, Ти-Кей.
— Почти контрабанда?
— Контрабанда — это единственное, чем тебе не придется заниматься. Чарли попросил Боба Уайтфилда провезти ее дипломатической почтой. Тебе нужно только произвести обмен и передать картину Уайтфилду в цюрихском аэропорту. Он решит вопрос с таможней, ты вернешься в Штаты и передашь вещь проповеднику, вот и все.
