стал ходить.
В полтора года он уже читал и понимал новости, читая газеты.
В 2 года он прочитал «Одиссею» Гомера.
В школе Уильям не проявлял общительности. В разговорах с соучениками он рассказывал им о характеристиках планет и Солнечной системы.
В 8 лет Уильям Джеймс говорил на восьми языках, не считая английского: французском, русском, немецком, греческом, латыни, иврите, армянском и турецком. Кроме того, он изобрел свой собственный чрезвычайно гибкий язык «Вендергуд», который представил в своей книге Book of Vendergood.
В 8 лет он успешно сдал вступительные экзамены в Гарвард, но начать учиться там ему разрешили только с 11 лет. В 15 лет он экстерном заканчивает учебу в университете и с отличием защищает диплом. Студенты считают его эксцентричным за то, что он совершенно не занимается спортом.
В 24 года он публикует трактат об антиматерии, в 27 лет – еще один, о космологии, где предсказывает существование в космосе черных дыр задолго до того, как об этом начинают писать другие астрономы. Его считают вундеркиндом, «Нью-Йоркер» сожалеет, что такой ранний гений недостаточно активно пользуется своим интеллектом. Эта статья вызывает у него гнев.
Уильям Джеймс затевает против журнала судебный процесс, обвиняя его в диффамации, и проигрывает. Это усиливает его желание отгородиться от мира и больше не иметь дела с людьми.
Известно об его отношениях со всего одной женщиной, и то, скорее всего, платонических.
Он умирает в 1944 г. в возрасте 46 лет от кровоизлияния в мозг.
Уильям Джеймс Сайдис был, вероятно, умнейшим из людей, но счастья это ему, кажется, не принесло.
Эдмонд Уэллс.
Энциклопедия относительного и абсолютного знания
Часть 2. Два несносных подростка
1
Проходит полгода. В июне 1972 года Николь О’Коннор 12 лет. Отец везет ее в красном «Роллс-Ройсе». Она смотрит в окно, ее внимание привлекает большая стая скворцов.
Птиц сотни, это целая туча из черных точек, то растягивающаяся, то сжимающаяся, то образующая в небе причудливые узоры.
– Папа, ты можешь объяснить, почему эти птицы летают вместе?
– Чтобы защищаться от хищников. При появлении ястреба они образуют плотный ком на большой высоте. При виде сокола они, наоборот, разделяются и разом опускаются на землю.
Николь обожает объяснения отца.
– Как они умудряются летать вместе, но никогда не сталкиваться?
– Они летают группами, где расстояние – сантиметров двадцать между особями. Господствует социальная мимикрия, все подражают соседям. В результате вся стая представляет собой единый живой организм. Защита от всех опасностей – большая численность. В некотором смысле это – зримый летучий эгрегор.
– Кто же решает, в каком направлении лететь?
– Думаю, на группу может повлиять любая птица. Повернет одна – повернут и все остальные. Ну вот, я ответил на твой вопрос, теперь ты ответь на мой: ты чувствуешь себя готовой?
Она кивает.
Открыв для себя шахматы, Николь записалась в клуб шахматистов и регулярно там играет. Она достигла немалого прогресса и обыграла всех соперниц в любительских клубах на юго-востоке Австралии, в Мельбурне, Канберре и Аделаиде; теперь она отобрана для общенационального женского чемпионата, где будет участвовать в розыгрыше титула чемпионки Австралии среди юниоров. Тренировать ее отец пригласил настоящего гроссмейстера, заставляющего ее трудиться, как подобает спортсменке высокого уровня.
И вот они едут на соревнование.
Руперт О’Коннор решил проводить ее во Дворец спорта Сиднея, где будет проведен чемпионат. Но уже на въезде в этот австралийский мегаполис они застревают в пробке. Руперт вылезает из машины и идет выяснять, что произошло. Возвращается он озабоченным.
– Там манифестация, участников десятки тысяч, все трясут плакатами и скандируют лозунги. Требуют признать права аборигенов на земли предков, с которых их изгнали английские поселенцы. В основном это студенты, представители левых политических групп и экологи. Парадокс в том, что среди них нет ни одного аборигена.
Он, щурясь, смотрит на часы.
– Представь, мы уже почти приехали, осталось только проехать по этому проспекту – и мы на месте… Не повезло!
– Если опоздаем, меня не внесут в список… – переживает девочка.
– Было бы глупо так опростоволоситься из-за какой-то манифестации, – вторит ей отец.
– Поставь машину, папа, мы дойдем пешком.
Он колеблется, но, глянув еще раз на часы, понимает, что других вариантов нет. Он заезжает в первый попавшийся подземный паркинг и оставляет свой красный «Роллс-Ройс» там. Выйдя на поверхность, отец и дочь оказываются в гуще толпы.
Руперт и Николь готовы перейти на бег, лишь бы не опоздать.
С каждым шагом Николь все больше убеждается, что манифестанты хорошо подготовились к столкновению. На головах у них мотоциклетные каски, в руках железные прутья, носы защищены шейными платками, глаза – лыжными очками, в рюкзаках бутылки с горючим.
– Обычно все происходит более мирно. Но в этот раз, как я погляжу, они полны решимости дать бой, – говорит Руперт.
Николь лавирует в плотной людской массе, отцу трудно за ней поспевать. Толстый живот и смола, осевшая в легких от неумеренного курения сигар, заставляют его задыхаться, он хрипит на бегу.
Несмотря на препятствия, Руперт и Николь приближаются к цели, крики манифестантов, скандирующих свои лозунги, им не помеха.
ПРАВИТЕЛЬСТВО В ОТСТАВКУ!
АБОРИГЕНЫ У СЕБЯ ДОМА!
ЗЕМЛЯ ПРИНАДЛЕЖИТ ТЕМ, КТО ПЕРВЫМ НА НЕЙ ПОСЕЛИЛСЯ!
Николь принимается машинально повторять эти фразы, чтобы вибрировать вместе с толпой.
Какая заразительная обстановка!
О’Конноры добираются до первой шеренги манифестантов, замершей перед полицейскими во всем черном, со щитами, с дубинками, с винтовками для метания слезоточивых гранат. За их спинами видны грузовики, оборудованные водометами для разгона толпы.
Белые пешки против черных пешек – думает Николь.
Манифестанты провоцируют полицию издевательскими жестами и выкрикивают оскорбления, в ответ из громкоговорителей полиции звучат приказы разойтись и угрозы силового разгона.
На правом фланге появляется группа людей в черной форме с крупными немецкими овчарками на поводках, собаки яростно лают, взбешенные поведением разношерстной толпы. На левый фланг выезжает конная полиция, тоже вся в черном.
– Подожди, не беги, я больше не могу! – умоляет запыхавшийся отец.
– Нет, нам надо торопиться.
– Назревает столкновение, Никки, не хватало нам очутиться между двух огней. Нам здесь не место.
Он нервно вытирает платком пот на лбу. Девочке совершенно не страшно, наоборот, вся эта ситуация вызывает у нее прилив энтузиазма. Она даже скандирует вместе с толпой кричалку: «Отдать землю тем, кто первый на ней поселился!»
– Помедленнее, Никки!
– Все равно здесь не пройти…
Они вынуждены остановиться. Первая шеренга манифестантов до того плотная, что сквозь нее не прорваться.
Противостоящие стороны меряют друг друга взглядами, стоя неподвижно и готовясь к драке, но
