щас все бросятся в ноги ей падать, помирать от восторгов. Разбежалась! Тут, знаешь ли, на хороший кусок столько ртов пораззявлено, чтоб ещё с поляками делиться…
Юра решился, чуть подвинул кресло и сел напротив Никиты Романовича за тот же стол:
— Отец, вы должны знать. Однако это секрет, — он максимально понизил голос. — Ребёнок Марины…
— Твой? — сощурив правый глаз и приподняв левую бровь, грубовато спросил Трубецкой-старший.
— Как вы узнали?
— Нешто я не вижу, какими масляными глазами ты на её смотришь? — старший Трубецкой почти по-медвежьи закряхтел. — Вот что. Поддержать вас открыто не могу. Сразу подозрения появятся. Сейчас, чтоб ты понимал, у Маринки шансов ноль. Но! — он ткнул в потолок крепким пальцем. — Папашка её мошну согласился раскрыть. Тоже на большой куш надеется, дурак. Но мы его разочаровывать не будем, может платить — пусть платит! Однако, голые деньги — это что?
— Звон пустой? — усмехнулся Юра, вспомнив старые беседы о политике.
— Верно. Их надо в силу обратить. Маринке денег отсыпь — она первым делом дворец купит, балы начнёт устраивать да платья кажну неделю шить. Девка же! А если те деньги на силу обратить…
— Тульские пойдут?
— Не-е, вряд ли. Пока не будут уверены в явном перевесе, так и будут глотки драть, обсуждаючи. Но скажу тебе, кто пойдёт. Силушка тут под Тулой скопилась немалая, как бы не больше боярского войства.
— Казаки, что ль?
— Да кого там только нет. По старому времени, я бы сказал: сброд! И казаки, и городские кто без работы остался да в ополчение потянулся, и дворянчики мелкие, и крестьяне даже, шут их разберёт — чьи…
— Батюшка, да разве ж это сила⁈
— Сила, сынок. Не знаю, каким чудом, но нашёлся человечек, прекративший эту кашу в армию. Только вот проблема: стоят они под Тулой давно, припасы подъели, деньгой небогаты, и ежли их не подобрать — как есть по округе ватагами расползутся грабить. Я бы себе взял, да у меня на то казны нет. А у польского магната — есть!
— Да разве даст он?
— Ха! — хохотнул Никита Романович и тут же сам себя одёрнул, зашептав: — Как не дать, коли уж обещал дочери помочь престол взять, а она ему — Псков с деревнями окрестными за то? Пан-то уж земельку на карте карандашиком обводит, уж поверь мне, тёртому калачу. Дал раз — даст и два, и три. Коготок увяз — всей птичке пропа́сть! — Никита Романович сел прямее. — Так Маринку настраивай, чтоб не только деньгами, а и провиантом просила. Иначе всё одно побегут от вас. Сейчас людей только жратвой и удержишь.
— Понял, — Юрий перестроился на деловой лад. — А что за человек, что смог всю разношерстицу в один кулак собрать?
Никита Романович усмехнулся:
— Ванька Болотников, слыхал про такого?
— Не довелось.
— М-м. Немудрено. Он же из простых, не из вольных даже — боевой холоп Князя Телятьевского.
— Так Телятьевский же в Тушино!
— Вот! — снова ткнул пальцем в потолок Трубецкой-старший. — Поэтому Болотников против тушинцев и попрёт! Обидел его князь по молодости. Невзирая на заслуги боевые, высек принародно по пьяни. Болотников и сбеги. У казаков ошивался, в турецкий плен попал. Турки его на галеры продали.
— С галер не сбегают, — покачал головой Юрий.
— Да хрен его знает, как, но, говорят, в Венеции удалось ему сбечь, да не одному, а целой шайкой. Оттуда утекли в Польшу. Должны были с поляками под Смоленском стоять, однако ж полтора месяца уж как ц нас обретаются.
— Ох, подозрительная история. А сбежали ли они? Или венецианцы их под своё какое дело выкупили да подрядили? С Польшей, опять же, странно…
— Не спорю, вопросов много. Но других, чтоб много и быстро, вы сейчас не найдёте. А ты, не будь дурак, людишек на свою сторону склоняй. Чтоб, когда Ивашка переметнуться захочет — а он захочет — с тобой большая часть воев осталась.
Трубецкие говорили ещё полчаса и успели обсудить многие детали, когда в комнату вновь выплыла, задравши нос, Марина и сообщила, что она готова ехать. С Никитой Романовичем она попрощалась весьма холодно.
ВОПРОСЫ КЛАНОВЫЕ
Земли, что мои, что Горыныча, заселены были не то чтоб сильно плотно, но «на вырост», заполнили мы все запланированные деревни и посёлки, и поэтому последний, приведённый Кузьмой обоз, так и продолжал жить в пункте временного размещения, организованном подле главного Драконьего двора. Там и длинные избы были, разделённые перегородками — для семей, и общие хлева для живности, и большие сараи, в которые загнали практически неразгруженные телеги.
— Бать, сходим в больничку, селяниновских проверим? — предложил мне с утра Кузьма. — У тех обожжённых, сдаётся мне, можно смертушки ещё подобрать.
— Сходим, отчего не сходить.
— Вы определились, куда селить-то мужиков будете? — полюбопытствовал Горыныч.
— Я думал, этих — тебе, — удивился я.
— Не, я в царство превращаться не хочу. Взгляды завистливые, ручонки загребущие со всех сторон. Ну их.
— Да я как бы тоже…
— Слушай, а ты ж хотел документы на Кузьму оформить? Говоришь, бабуля Умила его младшим внуком признала?
— Так я думал после войны.
— Не-не-не, мой юный друг! — Кузьма на этот пассаж слегка фыркнул. — Сейчас надо. Слушай дядю Горыныча. Я тебя на полгода старше — значит, умнее! Пока война, то-сё, всё обстряпаете, потом хрен кто отсудит!
— Погоди, а причём мужики-то?
— А мы всех новых Кузьме валить будем, пусть он с ими и разбирается!
Кузя мгновенно прекратил ухмыляться:
— Может, я без вотчины? Мороки-то!
— Ну уж! Княжеского рода и без вотчины! — Горыныч радостно потёр руки. — Пока Муромские в силе, через них признание и титул обстряпаем, а потом уж и земельку прирастим!
Что ж, особых планов на сегодня у нас всё равно не было.
— Ладно, тогда мы в больничку, и потом я к Муромским, а вы с Кузьмой селяниновцев этих опросите. Бежали они в спешке, по-любому побросали много чего.
К Муромским я заходил, понятное дело, через Илюху. А то ведь обидится, если через голову старших о чём-то попросить. Нафиг мне потом обиженный глава клана (а ведь когда-то Илья Ильич станет-таки новым главой, тут сомневаться не приходилось. Да и вообще, нормальный
