ценности другому. Риссы носили их по числу жён, живы они были или нет, — браслеты надевали однажды на свадьбу и уходили с ними на погребальный костёр.
Подумав о первой жене своего отца, Ингрид сжала подол платья так, что пальцы её побелели.
«Он любил её сильнее моей матери! Может, потому сынка своего Эйнара любит больше, чем меня?»
В воздухе разносился запах жареного и копчёного мяса, жирной похлёбки и хмеля. Сытная пища, тепло и хмельной мёд разгорячили людей. Зал зашумел голосами и звоном кубков. Раздались топот и взвизгивания детей.
К Лютому подбежала темноволосая девочка лет трёх в нарядном платье. Он отложил в сторону телячью ножку и взял её на колени.
— Сольви, дочка, какая ты сегодня красивая! — гордо проговорил он и поднял кубок. — Пусть Торвальд на небесах скачет на твоём жеребце, Ингвар! И пирует со своими сыновьями!
— Выпьем! — кивнул ван и встретил кубок Лютого своим кубком. — За моего брата Токи и его сыновей: могучих Ульфа и Грома. Они погибли под лавиной, спущенной хитрым троллем, и теперь их души пируют не с нами, но с богами! Мой род обнищал. Эльнира, жена брата моего, — обратился он к женщине с влажными глазами, сидевшей за столом. — Ты всегда найдёшь в моём доме защиту и помощь для себя и своих девочек!
— Выпьем! — воскликнули соратники.
Ингрид тоже подняла кубок и опустошила его одним махом, не желая ни в чём уступать воинам отца.
Пир длился долго. Сначала все ели, а потом пили. Много. И много говорили. А когда гомон унялся, одна из жён взяла лиру и затянула скорбную песнь в память о погибших. От надрывных звуков её голоса у Ингрид на глазах выступили слёзы. Она вспомнила Рейвана.
Застучал одиночный барабан, воины подхватили маршевый ритм ударами мечей о щиты. Песнь печали перетекла в боевой гимн. Когда звуки стихли, ван наполнил кубок мёдом и поднял его.
— Под сердцем у моей жены ребёнок, и я верю, что боги послали мне сына, моего наследника! Выпьем!
— Выпьем! — раздался гул голосов.
Кто-то из воинов, сильно обрадованный новостью, вновь застучал мечом по щиту. Соратники подхватили бой, который долго не затихал.
— Как я рад, Ингвар! — расплылся в широкой улыбке Лютый, поднимая кубок. — За тебя и прекрасную Сигги! Верю, что боги послали тебе сына! Нордхейму нужен твой сын!
Ингрид встретилась взглядом с Лютым. Его глаза, как угли, прожигали её насквозь. Она спешно опустила голову.
«Хорошо, что ещё отцу не доложил о моей просьбе, а то гореть мне со стыда!» — подумала она.
Ингрид увидела в толпе Тирно, пробиравшегося в её сторону, и оживилась.
— Здравствуй, Ингрид, — поклонился старик. — Как ты прекрасна в этом наряде! Сияешь, словно солнце, и скоро затмишь свою распрекрасную мать, — Тирно поклонился Сигги, а затем Ингвару, и вновь обратился к Ингрид: — Ты как будто не рада новости, которую сообщил твой отец?
— Конечно, рада, — ответила Ингрид. — Мой отец заслуживает долгожданного сына, он уже немолод.
— Тирно вот ещё более немолод, но всё время вьётся возле тебя, когда возвращается со своих рудников! Наверное, на что-то надеется, — усмехнулся Лютый.
— А что, надеяться никогда не поздно! Ты поймешь это, Дэрон, когда будет тебе столько лет, сколько мне, — ответил рудокоп, и они оба рассмеялись.
Тирно, не будучи воином, брезговал прозвищем, которое воины дали галинорцу, и всегда называл его по имени.
— Отец, — произнесла Ингрид, — Тирно пришёл просить тебя о защите для рудника. Набулы приходят и грабят его. Шахты лежат близко к границам: нужно организовать дозоры и поставить частокол.
Ван Ингвар внимательно посмотрел на дочь. Взгляд его светился восхищением. Ингрид очень давно ждала такого взгляда.
— Ты была бы прекрасным правителем, — произнёс он. — Если бы родилась мужчиной.
— Ещё бы, отец! Но чем я хуже мужчины? Чего мне не хватает?
Ингвар прищурился и стиснул челюсти. Ингрид поняла, что его снова прихватила боль в спине, но он мужественно старался не показывать этого.
— Я могу сказать только о том, — низким голосом произнёс отец, — чего у тебя в избытке. Жалости к врагам!
Ингрид пришла в недоумение, не понимая, о чём говорит отец. Она и без того старалась вести себя грубее и жёстче, чем ей самой хотелось бы.
— Я про того кзорга, Ингрид! — буркнул отец, сделав глоток из кубка. — Ты грустишь по нему, хотя он того не достоин, даже если спас тебя. Кзорги — наши враги!
Ингрид недовольно замотала головой, и тогда взгляд отца похолодел.
— Ингрид, ты уже не щенок, ты — волчица. Пришло время найти тебе волка. Весной пойдёшь замуж.
— Что?! — Ингрид вскочила из-за стола, опрокинув кубки. — Не быть этому! Я не хочу! Если бы мама не понесла, ты бы не отдавал меня!
— Не гневи богов, Ри, сядь, — строго произнесла мать. — Ты несколько дней провела с мужчиной и теперь страдаешь по нему. Значит, тебе уже пора отправляться замуж.
— Ничего я не страдаю! — рявкнула Ингрид, захлёбываясь от возмущения.
— Замолкни, — отрезал отец. — Пойдёшь замуж — или ты мне не дочь.
Ингрид раскраснелась и, сжав зубы от злости, села на место. Поймав на себе жгучий взгляд галинорца, она оскалилась ему в лицо. А он от её дерзости потупился и покачал головой.
— Но сначала ты отправишься в святилище в Скаво, — произнёс отец. — Тебе нужно очищение после Великой охоты. Кто знает, что сотворил с тобой кзорг.
— Если бы он её тронул, она была бы мертва, — низким голосом произнёс Лютый. — Я видел, что случается с женщинами от их ядовитого семени.
У Ингрид по телу прокатилась судорога. Слова воеводы будто обнажили её, выставив напоказ. Дрогнувшие руки в неосторожном движении смахнули на пол ложку и блюдо, и Ингрид виновато опустила взгляд.
— Выпьем за Волчицу! — широко улыбнулся Лютый, поднимая кубок. — Чтобы однажды она родила волчат, достойных своего великого отца!
2-4
