набирает что-то на экране. Экран гаснет.
Несколько мгновений он держит мой телефон в руке, словно взвешивает его. С тихим жужжанием опускается окно, и мой телефон улетает прочь.
— Ты сдурел? — я бросаюсь к нему, пытаясь перехватить уже давно улетевший в темноту ночи телефон.
Одной рукой он перехватывает мои руки, другой пытается удержать машину на трассе.
— Успокойся, иначе мы разобьемся! — холодный тон режет по нервам.
— Что ты творишь? — напряжение последнего времени накатывает на меня. Слезы горячими ручьями стекают по щекам. — Ты — чудовище! Это вообще не мой телефон! Мне его вернуть нужно!
Осекаюсь. Стоит ли вообще говорить об Алине?
— Ты закончила? — его глаза сверкают, а голос притворно холоден.
— Нет! — я разошлась и так быстро мне не успокоится. — Нельзя просто так появляться в ночи как черт из табакерки и обещать запихать девушку в багажник!
Он бросает на меня холодный нечитаемый взгляд, обдавая волной ледяной ярости.
— А можно сбегать со своей свадьбы за пол часа до регистрации? Можно оставить родителей в неведении о том, что случилось с их единственной дочерью? Можно бросить у алтаря жениха перед почти пятью сотнями гостей из самых влиятельных семей страны? Это нормально по твоему? Это взрослый, взвешенный поступок?
Весь мой запал и злость моментально испаряются. Я сникаю и вжимаюсь в сиденье.
Еще один моралист. Да что он знает об этой жизни? Ему меня никогда не понять!
Глава 10. Аглая
Ночь окутывает нас и скрывает от посторонних глаз.
Встречные авто проносятся мимо, ярко блеснув напоследок фарами.
Отворачиваюсь от своего конвоира и демонстративно складываю руки на груди.
Всматриваюсь в темноту за стеклом. Сколько мы так едем в тишине и темноте, сказать сложно.
Напряжённую тишину салона разрезает противный писк.
Очень и очень знакомый писк. Бензин на исходе.
Усмехаюсь про себя. Профессионал, по другому не скажешь.
Но тут же в голову лезут и другие мысли.
А вдруг это мой шанс? Мне не может постоянно не везти!
Когда-то же должно мне пропереть! Дебильное слово. Но Мила часто так говорит. И я почему-то сейчас вспомнила именно это слово.
Снова раздается настойчивый сигнал. А мой конвоир грязно ругается сквозь сжатые зубы.
А я снова улыбаюсь. Почему-то его неудачи радуют меня.
Внутри растет и ширится волнение. Это действительно мой шанс снова сбежать. Только на этот раз надо действовать осторожно.
Замечаю впереди яркие огни. Они сливаются и увеличиваются, пока не превращаются в заправку и небольшое придорожное кафе с полным «пансионом»: чай, кофе, душ, комната и проститутка в придачу.
— Выходи, — командует он, едва машина замирает перед колонкой.
— Зачем? — стараюсь придать лицу выражение полной дебильности и хлопаю глазами. Надеюсь, у меня получилось изобразить из себя дурочку.
— Я не люблю повторять дважды, — его голос становится ниже и злее. Сильные руки напрягаются на руле.
Я тянусь к ручке двери. Как скажите, господин «похититель»! Надеюсь, здесь есть люди, и они мне помогут.
— Только без глупостей, — он хватает меня за руку, словно прочитав мои мысли. Кожа покрывается мурашками. — Твои родители поставили мне задачу — вернуть тебя домой. Про средства они ничего не говорили. Никаких ограничений!
Перед внутренним взором встает картина, как этот мужчина связывает меня и пихает в багажник.
В груди холодеет.
Сглатываю и киваю.
Небольшой маркет, не смотря на поздний час, наполнен народом.
Две девушки за кассами сбились с ног.
В углу есть даже несколько столиков имеется для желающих выпить кофе с булочками.
Свободный столик всего один. Мой спутник подталкивает меня к нему. Он кладет тяжелую руку мне на плечо, заставляя опустить на стул.
— Без фокусов, — рычит он и отходит к кассе.
Он идеально все просчитал. Столик стоит в самом углу. С одной стороны — окно, с другой глухая стойка, путь к выходу лежит через кассы и моего конвоира.
Пока мужчина изучает цены на бензин и ассортимент шоколадок у кассы, я осторожно осматриваюсь. Полутемный зал. Чуть больше десяти полусонных человек выбирают что-то у стеллажей или прямо у кассы.
Публика соответствующая: дальнобойщики, какие-то мутные типы, придорожные жрицы любви.
Быстро пробегаю глазами по посетителям еще раз. Сейчас или никогда.
Это моя возможность.
Осторожно соскальзываю со стула и с независимым видом пытаюсь проскользнуть мимо своего конвоира.
— Ты куда? — его ладонь сжимается на моем запястье. Не больно, но очень крепко.
Пытаюсь ее стряхнуть, но ничего не выходит.
— Мне надо в туалет, — голос дрожит. Пытаюсь взять себя в руки, иначе ничего не выйдет.
— Сходишь. Позже. Сейчас оплатим бензин, — он тянет меня к себе, заставляя вернуться на место.
Но я отшатываюсь и дергаю руку.
— Аглая, сядь! — его зловещий шепот перерастает в рык.
Бросаю быстрый взгляд по сторонам. Наша перепалка начинает привлекать внимание. Делаю глубокий вдох.
То, что сейчас приходит мне в голову просто бред. Но именно это и может сработать.
Выдыхаю.
— А может, я не хочу! — снова дергаю рукой, но теперь более театрально. Слышу, как мой звонкий голос с истерическими нотками эхом разносится по залу.
— Что ты творишь? — его глаза сверкают убийственной яростью.
Быстро отвожу взгляд.
— Ты только и можешь, что распоряжаться мной! Думаешь, я твоя игрушка, да?
Делаю паузу, чтобы набрать воздуха в легкие. Чувствую напряженную тишину вокруг. Пальцы моего конвоира на моем запястье сжимают с пугающей силой.
— Мне больно! — кричу я. — Пусти!
Не знаю, страх или стресс придают мне сил вырвать руку. Потираю запястье.
Отхожу на пару шагов назад и замираю. Мужчина наклоняет голову то к одному плечу, то к другому. А следом раздается хруст.
Мамочка! Он просто монстр! Аура власти распространяет вокруг, даже дышать становится тяжело.
— Мы уходим, — говорит он спокойно. Но он его голоса внутри все переворачивается и сжимается в тугой комок.
— Нет! Думаешь трахнул меня, увез из дома и можешь мной распоряжаться? Я не твоя игрушка и от ребенка я не избавлюсь! Лучше убей меня, но на аборт я не лягу! — сердце грохочет в груди и отдается в горле.
Глава 11. Аглая
Мамочка, что я несу!
Едва я выдаю свою тираду, по залу прокатывается волна негодования и поддержки. Медленно и громко отодвигаются стулья за соседними столиками. Невольные свидетели нашей «разборки» подтягиваются ближе и замирают молчаливой стеной перед нами.
Поднимаю взгляд на своего пленителя. Он стоит, сжав руки в кулаки. Его взгляд горит раздражением и обещанием жестокого наказания.
Делаю шаг назад.
— Иди, детка, в толчок. Мы тут побеседуем с этим мудаком, — за моей
