возможно, их видел в утреннем сумраке завхоз. Перед завтраком он пришел к директору, бледный, жаловался, что, похоже, заболел, а ребята слыхали, как, возвращаясь к себе, ругал собак: что, того и гляди, не дом будет, а собачий приют, что вечно новые появляются, что они у него кур пережрут…
После обеда, когда делали уроки, лампочки вдруг замигали, стали красные, бурые и… погасли. В первую минуту в группе поднялась суматоха. За окном темным-темно, ни луны, ни звезд. Стояла оттепель, так что и снег как будто потемнел. Ребята натыкались друг на дружку в коридоре, в спальнях, разыскивали огарки, свечи. Потом в красном уголке все это загорелось. Ребята щурили глаза. Подправляли фитили. Начались разговоры. Лешек сказал воспитательнице, что сука убежала и что теперь на территории уже не одна, а много собак, похожих на черных лисиц. Воспитательница слушала недоверчиво.
Огоньки свечей отражались в оконных стеклах, точно желтые и красные глаза зверей…
Вдруг Весек крикнул:
— Вон они!
Под лиственницей промчалась целая стая, но когда воспитательница выглянула в окно, она уже никого не увидела.
А тут в красный уголок пришел один парень из старшей группы. Услыхал, что малыши говорят о Дельте, и давай рассказывать какую-то страшную историю про дохлую собаку. Черную, косматую. Будто бы он сам видел оскаленную пасть. Недалеко от шоссе…
— Нет! — крикнул Весек и бросился на этого парня. Еле его удержали. Глаза у мальчика блестели, лоб был горячий. Ему измерили температуру и отправили в изолятор.
Изолятор находился в главном корпусе на втором этаже, над складом и канцелярией. После трех в этом крыле всегда тихо. Стоят железные кровати и тумбочки. Пахнет, как в больнице.
На следующий день к больному Весек у приехал врач. Мальчик видел, как он вылез из машины с красным крестом. Вошел вместе с детдомовской медсестрой. Та, видно, по дороге чего-то ему наплела, потому что — выписав рецепт — доктор спросил:
— Ты что, каких-то черных собак испугался?
— Неправда, — сказал Весек, — я вообще не боюсь собак.
— Кажется, у тебя пропала собака?
— Тоже неправда, — ответил мальчик. — Собака убежала. Там теперь много черных собак, похожих на лисиц.
— Хорошо, хорошо, детка. Я все понимаю. Ты славный мальчик. Вот лекарство от температуры, сестра будет делать тебе уколы. Может, ты боишься уколов, но они должны помочь. До свиданья, малыш.
Доктор ошибался. Весек не боялся уколов, да и не такой уж «славный» он был мальчик.
И еще доктор ошибался, если полагал, что черных собак нет.
Когда он уже сел в машину, их выскочила целая стая. Пятнадцать или двадцать собак. И погналась за машиной, в которой он, перепуганный, удирал.
Вот тогда, наверное, взрослые — персонал — поверили…
В тот же вечер черные собаки, похожие на лисиц, подошли к завхозу под окна. Сели на косматые зады, уставились горящими глазами. Кобели и суки, старые, молодые и даже щенки. Завхоз боялся выйти, сидел перед телевизором посреди вазочек, подушечек и салфеточек и пил водку. Притворялся, что не обращает внимания и, вообще, дворнягам его не запугать.
Из дома вышла его жена, вынесла объедки, побросала на снег.
— Вот вам… нате, нате, собачки…
Ни одна собака не шевельнулась. Даже самая маленькая ухом не повела. Завхоз доказывал жене, что собаки охотятся на кур. Дети же, дай им волю, разведут кучу собак. А потом вдрызг напился, даже в изоляторе было слышно, как он кричал.
Директор распорядился, чтоб воспитатели втолковали детям: «Довольно говорить о собаках». Но сам, когда утром дети ушли в школу, стал названивать по телефону. Везде ему отвечали, что он напрасно волнуется, дело не такое уж спешное.
В конце концов приехали с санэпидстанции — специальная санитарная комиссия. Но только все записали и велели директору заплатить штраф за то, что он развел столько собак. А собак было уже, наверное, с полсотни.
После обеда директор объявил в канцелярии, что отсылает жену с детьми. Вроде бы к родственникам на каникулы. Еще до ужина подкатила машина. Жена директора и его дети шли к машине между шпалерами звериных глаз.
Завтрак Весеку принес Лешек.
— Говорят, нас увезут.
— Куда?
— В другой детский дом.
— Почему?
— Вроде ремонт, вроде только на зиму. Занятия кончатся, и сразу уедем… Так сказали.
Начиная со следующего утра дом стал пустеть. Взрослые, которые в нем работали, отпрашивались в какие-то давно им причитающиеся отпуска. Приносили больничные. Ссылались на то, что их собственные дети, дети персонала, болеют. С работы уходили торопливо, с опаской поглядывая на кусты в парке. Все меньше становилось таких, которые возвращались.
Среди луж, появившихся с оттепелью, сидели безмолвные стаи черных собак…
На третий день не пришла даже медсестра.
Вечером пошел тихий, очень белый снег. За детьми приехали автобусы.
Потом из окон изолятора было видно, как в группах поочередно гаснет свет. Что-то шуршало, в батареях стонала вода. Железные ребрышки постепенно остывали. Было начало десятого. С трубы котельной посыпались сорванные ветром кирпичи.
Но Весеку не было страшно. У него опять поднялась температура. И хотя никто не позаботился принести ему ужин, голода он не чувствовал. Только хотелось пить. А кран в изоляторе был холодный.
Весек смотрел в окно.
На тропке, ведущей от автобусной остановки, появилась фигура с чемоданом. Она медленно приближалась; это возвращался воспитатель.
Он шел к Весековой группе. Там у него была комната. Вошел в дом. Видно было, как он зажигает свет в спальнях, ходит туда-сюда и, должно быть, не понимает, почему никого нет. Где-то оставил чемодан. Снова появился на пороге.
Вот он проходит мимо изолятора. Смотрит в единственное освещенное окно. Увидел Весека. Сворачивает в сторону кухни.
И тут зашевелились собаки. Они выходили из заснеженных кустов, с маленьких парковых полянок. Собирались в черную свору.
Шли за воспитателем. Догоняли.
Казалось, еще секунда, и они кинутся ему на спину или — если он побежит — погонятся за ним огромной мстительной стаей.
Воспитатель будто их и не видел. Стал стучаться в кухню. Там еще кто-то был, потому что ему открыли. Собаки сели. Ждать.
Минуту спустя воспитатель вышел с тарелкой и большой кружкой в руках.
Собаки поднялись. Двинулись за ним к изолятору. Те, что были по краям, ускорили шаг. Стали его окружать.
А перед изолятором горел фонарь. Когда воспитатель приблизился к этому фонарю, он оказался в двойном кольце. В кругу света от фонаря и в черном кругу собак.
Тогда вперед вышла сука Дельта. Медленно, ощетинясь, подошла к человеку.
Он поставил кружку на тарелку. Протянул свободную руку. Сука эту руку обнюхала. Он нагнулся — осторожно,
